Итак, я промолчал в ответ на сжатие моих секс-причиндалов. Но это не значит, что я постараюсь ЭТО забыть. Нет, напротив, я понял, что мне надо поскорей покинуть этот дом, чтобы не поддаться на новые провокации гомосексуального, педерастического, характера. И я подумал, что теперь, когда уже ясно, что я точно уезжаю на днях в Германию, меня, определившегося с отъездом, - теперь меня примет у себя и даст дожить до 19 октября моя родная мать. А телефон в комнате у Сергея вот какой. С базой, к которой трубка не соединена проводом, то есть трубку можно унести из комнаты на кухню. Что я и делаю. Звоню матери. Во время моего звонка Кирилл вдруг уходит из квартиры. И слава Богу!
– думаю я. Итак, я звоню. Говорю, что это Алёша.

– Чего звонишь?
– грубо спрашивает мать.

– Мама (выдавливаю из себя это слово)! Я скоро, наконец-таки, уезжаю в Германию.

– А мне-то что? Езжай, куда хочешь.

– Да, я уезжаю после 19 октября.

– А мне ты зачем это сообщаешь?

– Мне бы пожить у вас до отъезда! Слышите? Мне надо как-то дожить.

– Это твои проблемы. Ко мне не суйся!

– А к кому как не к вам? Всего-то до 19-го числа!

– Ты что, не понял меня? Мне всё равно, - и моя мать повесила трубку.

Я решаю пока не уходить на улицу, а выждать, чтобы моя мать смогла обдумать моё предложение пожить у неё до отъезда. Пусть, думаю, созвонится с Полиной. Может быть, мать не может разрешить мне пожить у неё без согласия моей сестры? Да не может быть, а точно! Так что пусть поговорят, а я подожду. Не ехать же мне к матери без разрешения пожить мне у неё! А то зря только съезжу - прокатаю деньги. Которых у меня мало - 400 рублей. И на Набережную проситься раньше, чем попробую к матери нельзя: сначала надо к матери - она роднее.

Пока жду, - думаю я.
– оденусь. И я одеваю в комнате кожаную куртку, беру свою сумку. В коридоре одеваю кроссовки и ухожу ждать на кухню. Сергей спрашивает меня:

– И куда ты, ангел, собрался?

– На улицу, - отвечаю я.

– А я тебя не отпущу! Я тебе не окрою железную дверь! Ломай! Если сможешь!
– и на лице Сергея засветилась идиотская улыбка. А глаза - так вообще стали какими-то дьявольскими-бешеными.
– Мы с тобой договоримся, и ты уступишь мне, ляжешь со мной! Не бойся, это не больно! И никто не узнает! Ты просто отплатишь мне таким образом за своё проживание здесь. Давай, я тебе для храбрости налью. Хочешь - пива, хочешь - спирта (я сегодня ещё купил там).

– Нет, этого не будет!.. И вообще, дай мне позвонить!
– и я принялся нажимать кнопки, набирать номер телефона матери, на трубке телефона.

– Ну ладно, звони! Но учти, что тебе близости со мной не избежать! Я тебя не выпущу, и мы договоримся!

Я звоню матери:

– Мама! Ну как, надумали меня взять к себе или к Полине?

– Да кому ты здесь нужен!? Хватит названивать!

– Ну вы поймите, что вам надо помочь мне в последний раз, и я уеду.

– Иди к Надинке!
– так в своём совете назвала моя мать тётю Надину.

– Нет, я хочу к вам! Вы с Полиной всё-таки моя мама и сестра!

– У тебя нет матери! Я тебе уже заявляла это. А у меня нет сына! Так что гуляй, Вася! Или как там тебя, дядя!

– Я Алёша - ваш сын, - говорю я и кладу трубку.

– Ну что, Ангел, поговорил? Я всё слышал. Вот моё мнение: тебе срочно надо стать нашим, то есть геем. И у тебя всё будет хорошо. Голубое сообщество, к которому я принадлежу, тебе поможет! Я это знаю.

– Да ты что, с ума сошёл?!

– Да, причём давно. И ты это знаешь. И это и есть моё изменение личности. Когда я выпью, то я вот такой. И чего мне тебя стесняться?

От такой откровенности со мной Сергея я и не знал, как ему возразить получше. Вот что я придумал:

– Побойся Бога! несчастный!

– Ха!..
– был ответ Сергея на моё упоминание Бога.
– Ха-ха-ха!

Я демонстративно сидел в верхней одежде и кроссовках, всем своим видом давая пидору понять, что со мной этот номер не пройдёт, и я жду, когда он откроет мне дверь. А он всё не открывал. От нечего делать я звоню с кухни в третий раз своей матери:

– Алё! Мама! Если бы вы знали, где я сейчас нахожусь! У пидора! Который хочет меня отпид'oрить. Мне здесь очень плохо. Он меня не выпускает на улицу, спрятав ключ от железной двери. Я не знаю, чем закончится наше с ним противостояние. Но знай, что я тебя люблю. Даже такую, какая ты есть у меня. И я прощаю.

– Всё сказал?

– Да.

И моя мать повесила трубку.

– Ах вот ты как называешь меня!
– вышел из комнаты Сергей.
– Я к тебе ласково и гостеприимно, а ты не хочешь повернуться ко мне жопой! Хоть разок! Знай. Что я тебя не выпущу, и нам лучше договориться, и сделать ЭТО полюбовно.

Я понял, что мне остаётся только ждать, когда Сергей смилостивится меня отпустить, поэтому я прошёл в комнату со включённым телевизором и снял куртку. А то мне стало уже жарко в ней, ведь уже топили в доме. На табуретке, выполняющей функцию прикроватного столика, стояла бутылка водки с водкой или спиртом. Я сел в кресло и начал смотреть телевизор, Сергей начал пить: