— Телемахон, — представился он все с той же подкупающей мягкостью, которая не подразумевала ни слабости, ни доброты. — Некогда капитан Телемахон Лирас из Пятьдесят первой роты Третьего легиона.

Мои руки крепче сжали рукоять Саэрна. Он заметил это и наклонил голову.

— Теперь ты меня вспомнил.

О да. Теперь я вспомнил. И при мне был Оборванный Рыцарь. В моей крови запылало искушение. Острое и горячее, реальное до осязаемости.

«Иди», — передал я Джедхору.

Он повиновался, продолжая стрелять по Нерожденным, и исчез в проходе. Тут же прозвенел голос Ашур-Кая:

«Джедхор прошел».

В тот же миг, когда Ашур-Кай произнес эти слова, на всех нас навалился колоссальный вес. Гравитация вернулась на пораженный корабль с чудовищной силой, и осветительные сферы мостика, мертвые и открытые пустоте на протяжении десятков лет, замерцали, вновь оживая. Парящие трупы упали на палубу, рассыпаясь в прах. Сбоящее освещение мостика заливало бледным сиянием тех из нас, кому предстояло осквернить затерянную в глубинах космоса гробницу мелким, ничтожным кровопролитием.

У Леора от тяжести подкосились колени. Пожиратель Миров выругался, пытаясь восстановить равновесие. Они перезапустили генераторы — без сомнения, чтобы взорвать мертвого гиганта или забрать его как трофей.

Мое сознание пылало от давящей близости такого количества жизней, хотя кругом царил адский холод. Еще Дети Императора, потоком движущиеся по коридорам. Еще, еще, еще. Телемахон и его люди приближались, теперь, впрочем, остерегаясь нас. Остерегаясь меня.

Леор поднял свой тяжелый болтер, но я надавил рукой на ствол, заставив соратника опустить оружие. Оставленный без присмотра и не поддерживаемый проход схлопнулся. Вопли Нерожденных смолкли, но за миг до этого в зал ворвалось последнее создание. Свирепая и рычащая черная охотница.

«Я велел тебе возвращаться на корабль», — передал я ей, но в ответ меня лишь обдало ощущением непокорства и преданности.

«Где охотишься ты, охочусь и я».

Моя волчица. Моя верная, любимая волчица.

«Спрячься, — потребовал я. — Будь наготове».

Гира скрылась в моей тени, и меня мимолетом согрело знакомое прикосновение дикого духа охотницы к моему разуму. Она залегла в ожидании, таясь и терзаясь голодом.

Не произнеся ни слова, я бросил на палубу перед Детьми Императора карту Таро и стал ждать их смерти.

Позвольте мне отвлечься на минуту, чтобы поведать вам историю — историю о крови и предательстве, которая произошла за целую вечность до этого последнего, темного тысячелетия, а также за много десятков веков до того, как мы с Леором оказались на борту «Его избранного сына». Это древняя история, однако она прямо относится к делу, обещаю вам.

Эта история происходит в нечестивые эпохи Старой Земли, в стране, которая известна как Галлия, а также именуется Франкской империей. Благородный святой Стальной Эры, последовавшей за Бронзовой и Железной Эпохами, полагал, будто слышит слова своего безликого божества. Чтобы подчеркнуть свою самопровозглашенную чистоту, он принимает имя Иннокентий, а затем ведет своих последователей на войну.

Лорд Иннокентий созывает Крестовый поход, дабы искоренить еретическую секту, которая в нашей фрагментарных исторических хрониках упоминается как картары. Он требует сжечь их за прегрешения против воображаемого бога. Однако святые воители — рыцари — облаченные в примитивные доспехи и вооруженные стальными мечами, являются князьями и владыками своих земель. Для них добродетели благородства и чести важнее всего. Народ их империи обращает к ним взоры в поисках правосудия, и это их клинки защищают слабых праведников от силы злодеев.

До тех пор, пока их не благословляет владыка Иннокентий. Он провозглашает их поступки священными деяниями, творимыми во имя почитаемого ими божества. Все преступления, какие они совершат на этой войне, будут оставлены без внимания. Все грехи будут прощены.

Осадные орудия той минувшей эпохи, катапульты из металла и дерева, мечут огромные валуны. Эти примитивные машины, управляемые как крестьянами, так и математиками, обрушивают городские стены, а когда те рушатся, внутрь марширует пехота, ведомая своими лордами и князьями.

Падение Альби, крепости еретиков-картаров, происходит на рассвете. Рыцари-меченосцы ведут своих святых воинов в город. Все их грехи прощены еще до момента свершения, и крестоносцы не ведают жалости. Еретиков не больше нескольких сотен, однако сгорает весь город. Мужчины, женщины, дети… все вырезаны благословленными клинками рыцарей.

Но как же быть с толпами невинных? Как быть с детьми, ничего не знающими о ереси родителей? С тысячами верных, преданных душ, которые не преступали никаких законов и не заслуживают смерти?