– Так зачарованные щиты да болты надо же в арсенал сдать! В пятом параграфе что написано? Всем запрещен вход на третий уровень с тяжелым вооружением и зачарованным оружием во избежание сбоя в защитном пологе!

Груди резко остановился, потом тут же двинулся дальше, коротко, на ходу, обернувшись через плечо и мрачно посмотрев на Аагрона:

– Симон сказал, как есть идти. С оружьем всем. И магик туда же ушел. Не нравиться мне все это, брат.

– Да уж - вздохнул шагавший за ним Аагрон - непонятное кому нравиться может? Дуракам только, да этому, ученому люду, разве.

Собрались все быстро. Даже восточники, с южного периметра были уже здесь, а за ними посылать не ближний свет. Непроизвольно сбились в кучу, поджались друг к другу, переговаривались тихо, гадали о причине собрания. Только магик держался на особицу, стоял неподвижно, руки под плащом прятал. Непросто так держал и прятал, как потом оказалось.

Как только перед вошедшими в арену нанимателем, мастером Емаалом и Рианом Безумцем возникла радужная пелена защитного полога, метнул магик с обеих рук огненные шары, что бессильно расплескались раскаленными каплями о защиту, спекая в бесформенные комки песок. И ветвистые молнии и две огромные ледяные иглы так же не пробили пленку. Выпрямился магик, отшагнул назад и замер, бросив на песок разряженные амулеты, сопровождаемый снисходительной улыбкой Риана Безумца. Мастер Емаал поднял взгляд, тяжело вздохнул, сделал неловкое, незаконченное движение, словно хотел протянуть руки вперед, да передумал, заговорил тихо, хрипло:

– Вы хорошо служили мне, люди и не люди. Я благодарен вам, и вам, в частности, маг Васлав, за верную службу. Но.... Скажите, мне, Васлав, клятву кому вы цените выше, мне или вашему конклаву?

Маг мастеру не ответил, стоял молча, пряча лицо под капюшоном.

– А ты Пог Секира? Чье слово перевесит на твоих весах - мое или ваших старейшин? А вы северяне? Ваши боги же не приглядывают за вами на нашей земле? Что ты ответишь мне, Прямой Ясень?

Широко шагнули вперед Пог Секира и Прямой Ясень, встали прямо перед радужной пленкой и смачно плюнули, вдвоем, одновременно, под ноги мастеру Емаалу.

– Что ж, я так и думал.

Мастер Емаал обернулся к Риану Безумцу, склонился перед ним в глубоком поклоне:

– Спасибо, что позволили мне с ними поговорить, мой господин. Могу ли я теперь, мой господин, удалится к себе?

– Да, мастер, можете. Займитесь подготовкой бумаг, я подойду чуть-чуть позже. И, кстати, у коротышек зачарованные болты в самострелах?

– Да, господин. И болты и щиты. У северян зачарованы мечи.

– Что ж, это будет интересней, чем я думал. Зачарованное оружие и не очень умелый, но боевой маг. Благодарю вас, мастер. Не беззубые овцы, а волки с клыками. Это хорошо.

Безумец, улыбаясь, еще несколько мгновений смотрел на людей и нелюдей перед ним, затем поднес сжатый в воинском салюте кулак к левой стороне груди:

– Умрите с честью!

И отшагнул в сторону, открывая взглядам присутствующих тьму за своей спиной.

Снова кровь, кровь, кровь. Снова запах крови, запах страха, запах ужаса. Запахи, запахи, запахи. Слишком много всего - много крови, много запахов, много страха. И что-то меняется внутри, щелкает реле, втягивается магнитный пускатель, что-то стирает, убирает излишнее, мешающее. То, что мешает выполнять волю, приказ хозяина. Заполненные животным ужасом крики, жалобные просьбы, наполненные мукой и мольбой взгляды. Глушит, стирает, оставляет только контур, силуэт цели. Не нужно это, ни к чему, мешает. Будит что-то внутри, заставляя возникать слабую тень, прозрачный призрак сомнения в правильности содеянного. Мешает. Препятствует выполнить приказ. А пойти против воли хозяина.... Нет, он понимает, что им, целям, больно и страшно, но знают ли они как становиться больно и страшно ему только при одной мысли, что приказ хозяина не будет выполнен? Не знают, да и не зачем им знать, не поймут и не осознают.

Спросил одного, что бился хорошо, умно - не лез под вырастающие из лап клинки, не кидался бесстрашно и глупо, а ждал, выгадывал момент и бил точно и больно, очень больно - без слов его спросил, так как смог: 'Ты хочешь жить?'. Не ответил, вновь ударить попытался, отсек тогда его руку и в тот момент, когда он уже не здесь и еще не там сказал ему: 'Я тоже хочу. Не знаю, зачем и кем, но хочу'.

Не понял он, умер, как и другие, елозя ступнями по песку и заливая его кровью. Не жалко, не смог понять. Так что и жить ему незачем. А мне? И кем? Это странные вопросы, это тревожащие вопросы. Они мешают, беспокоят, и изнутри меня тут же вновь поднимается то, что заставляет забывать о них, тащит за собой боль, страх и влечет в забытье. Но где то осечка, где то ошибка. Изнутри меня.... А кто я? Магнитный пускатель.... Что это? Откуда это?

Кресла в кабинете мастера Емаала обволакивали мягкостью, убаюкивали удобностью, расслабляли. Риан сменил уже второе, но все так же не мог настроить себя на рабочий настрой. Мастер Емаал с легкой улыбкой наблюдал за ним из точно такого же, как и остальные в кабинете, кресла.

– В креслах, что то есть, мастер? Какое именно заклятье встроено?

– Верно, господин, в них два заклятья. В каркас кресел вплетена структура заклятия неги и маскирующий его малый полог сокрытия. Великолепная работа гильдии чисменнских мебельщиков, надеюсь, в единственном экземпляре. Все стоит ровно две тысячи империалов. По пятьсот полновесных за каждое кресло.

– Что отключает воздействие заклятья?

– Управляющий амулет, господин. Прошу вас, владетельный льер Риан - мастер с поклоном протянул Риану полированную прямоугольную пластинку на тонкой цепочке.

– Умно. Наверное, это существенно помогает вам при переговорах с вашими деловыми партнерами и заказчиками?

– Да, господин, мне это весьма способствует добиваться положительных результатов при переговорах.

Риан, искоса взглянул на мастера, небрежно отодвинул несколько листов бумаги с золотым обрезом на край стола, ставя на их место бокал с охлажденным аллозским: