— А вы можете предотвратить это убийство?

— Постараемся использовать все возможности. Бонвуазен не убивает из револьвера. От него много шума, а Оскар этого не любит.

— Когда вы собираетесь освободить свидетеля?

— Как стемнеет. Тогда проще будет его охранять. Я пошлю за ним столько моих людей, сколько нужно. Ну, а если не получится, то я уже себя убедил, что это будет невеликая потеря для человечества.

— Но я все равно не хотел бы…

— Я тоже, — согласился Мегрэ.

Оба помолчали. Наконец, шеф сказал:

— Это ваше дело, Мегрэ. Желаю успеха.

— Патрон, вы были правы! — вскричал Лапуэнт.

— Я слушаю.

Молодой инспектор был так счастлив своим немаловажным вкладом в расследование, что даже забыл о смерти Арлетты.

— Посмотрите, что я узнал. Бонвуазен родился в Мон-Доре, где его отец был швейцаром, а мать — уборщицей в гостинице. Он начинал свою трудовую карьеру посыльным. Потом неожиданно уехал и вернулся только через десять лет. Купил себе домик. Но не в Мон-Доре, а рядом, в Ла Бурбуль.

— Он проживает там постоянно?

— Нет, только летом. Зимой приезжает на несколько дней.

— Женат?

— Холост. Мать еще жива.

— Сторожит Дом сына?

— Нет, у нее маленькая квартирка в самом городке. Оскар ее содержит. Люди считают, что он зарабатывает много денег и добился высокого поста в Париже.

— Словесный портрет?

— Совпадает.

— Хочешь, я поручу тебе важную операцию?

— Вы же прекрасно знаете, что хочу.

— Даже если она будет опасной и ответственной?

Любовь Лапуэнта к Арлетте снова ожила, и он почти закричал:

— Мне все равно, пусть меня убьют!

— Ладно, не в этом дело. Нужно помешать очередному убийству. Для этого ты не должен походить на инспектора полиции.

— А вы думаете, я похож?

— Иди в магазин подержанных вещей. Купи там себе одежду, какую обыкновенно носят безработные, из той породы, кто не очень-то стремится получить новую. Надень кепку вместо шляпы, только не перестарайся.

В это время заглянул Жанвье, и Мегрэ дал ему аналогичное задание:

— Пусть прохожие принимают тебя за клерка, который возвращается с работы.

Комиссар вызвал еще двух инспекторов, кого не видел Филип в коридорах и кабинетах Уголовной полиции, собрал всю четверку в своем кабинете перед планом Монмартра и объяснил каждому его роль.

День клонился к закату. На бульваре Сен-Мишель уже зажгли фонари. Мегрэ сомневался, должны ли они ждать до ночи. Ведь когда на улицах будет совсем безлюдно, им будет гораздо труднее следить за осторожным и хитрым Бонвуазеном.

— Торранс, зайди ко мне на минутку.

Тот почти не владел собой:

— Я уже сыт по горло, патрон. Меня просто выворачивает наизнанку от этой мрази. Пусть теперь с ним поработают ребята с более луженым желудком, чем у меня.

— Сворачивайся через пять минут.

— Мы его отпустим?

— Не раньше, чем выйдет вечерний выпуск газет.

— Что общего с этим типом имеют вечерние выпуски газет?

— Они сообщат, что Филипа Мортемара допрашивали много часов, но безрезультатно.

— Понял.

— Поработай с ним еще немного, а потом нахлобучь на него шляпу и выбрось за дверь, предупреди только напоследок, чтобы он не вздумал творить глупости.

— Отдать ему шприц?

Торранс посмотрел на великолепную четверку инспекторов, которые выстроились перед комиссаром.

— Для этого вы и переоделись? Понятно!

Один из инспекторов отправился за такси, чтобы засесть в нем неподалеку от входа в здание полиции. Другие заняли заранее расписанные позиции.

Мегрэ еще должен был связаться с бригадой по борьбе с наркоманией и с комиссаром с Ла Рошфуко.

Около двери каморки, где велся допрос, он задержался, прислушался. Трубный голос Торранса обрушивался на Филипа:

— Даже в перчатках, я побрезговал бы к тебе прикоснуться, понял? Вдруг ты еще вздумаешь кончить у меня на глазах! А сейчас мы будем дезинфицировать кабинет. Забирай свои манатки и уматывай отсюда, паскудник этакий!

— Не трогайте меня!

— Я тебя и пальцем не коснулся, поганец.

— Но вы на меня кричите…

— Исчезни!

— Иду… Иду… Спасибо…

Открылись и закрылись какие-то двери. Коридоры управления постепенно опустели, лишь несколько человек терпеливо дожидались кого-то в слабо освещенном вестибюле.