— Как странно и чудно слышать от тебя такую… простую житейскую историю. Но даже ее ты умудряешься рассказывать абсолютно менторским тоном. Ты это знаешь?

— Догадываюсь, — отозвался Вагнер и нарочито строго скомандовал, — приехали, выходи.

Усмехнувшись, Фреда выпрыгнула из машины. Она вдохнула чистейший, пахнущий морозцем и лесом воздух, и от восторга чуть не запрыгала на месте.

Вагнер вытащил из багажника какую-то коробку, подхватывая ее одной рукой.

— Пойдем, — бросил он, направляясь по узкой, ведущей к дому дорожке, поросшей мерзлой травой. Вокруг было темно и тихо, некоторая отдаленность дома от прочих строений, невысокий деревянный забор с основанием из природного камня и густой кустарник усиливали ощущение обособленности.

Фреда услышала, как едва-едва слышно звенит, словно тихо напевает, старый колокол на вышке.

Рейн дошел до крыльца дома, достал что-то из кармана куртки и протянул девушке:

— Держи, это твое, — сказал он, кладя ей на ладонь ключи. — Открывай, — и кивнул головой на дверь с большим навесным замком.

Решив, что еще повременит с вопросами и удивлением, Фреда покопалась в замке, открыла его, сняла с петель и решительно толкнула тихо скрипнувшую дверь домика. Бросив короткий взгляд на Вагнера, шагнула внутрь.

Внутри темно, холодно и пахло старым деревом, сухими травами, немного пылью или известью. Не похоже, что в доме кто-то жил или недавно бывал здесь. Фреда остановилась у порога, обернулась к Рейну, продолжавшему стоять снаружи, и вопросительно посмотрела на него.

— Пригласи меня войти, — сказал он.

— Что за церемонии? — вскинула удивленно брови.

— Этот дом принадлежит тебе. Я вампир и без твоего приглашения не могу в него войти.

Фреда открыла рот, желая задать вопрос, но передумала и просто сказала:

— Заходи, пожалуйста.

Рейн шагнул за порог, поставил коробку на пол и закрыл за собой дверь. Щелкнул замок, они оказались в полнейшей, непроглядной темноте. Фреде мгновенно показалась, что их накрыла та ожившая, тяжелая, словно смоляная тьма, что окружала ее на «экзамене» Аспикиенсов. Она задохнулась, задрожала и тут же оказалась в объятиях Рейна. Он прижал ее трепетавшее тело к своему, сильному и надежному, укрывая от страхов в кольце рук, что-то зашептал на ушко, успокаивая.

Они стояли так бесконечно долго, пока она не почувствовала облегчение, не поверила в реальность происходящего здесь и сейчас, не испытала радость от того, что Рейн рядом и снова обнимает ее. А он, тонко чувствуя ее состояние, ждал и обнимал, водя руками по спине. И едва уловил перемены в ней, наклонился, нашел ее губы и поцеловал — глубоко, настойчиво, неторопливо.

Оторвавшись от губ Фреды, он крепко взял ее за руку и потянул за собой. Она доверчиво двинулась за ним, по-прежнему ничего не различая в полной темноте. Вагнер переместился по помещению, остановился, мягко развернул Фреду за плечи, и она ощутила, как его тело прижимается к ней сзади, укрывая спину. Руки Рейна образовали круг объятий, губами на секунду он прижался к ее макушке. Потом чуть отстранился, ей показалось, что-то прошептал, и помещение залил мягкий свет. Фреда увидела, что на небольшом столе прямо пред ними одновременно вспыхнули несколько толстых свечей.

Ничуть не удивившись произошедшему, Фреда огляделась: небольшое помещение с белеными стенами, на потолке — часто расположенные, темные деревянные балки. Мебели почти нет, только стол, кресло-качалка с плетеной спинкой и старая низкая этажерка со стопкой то ли журналов, то ли тетрадей. Справа за клетчатой занавеской проход еще куда-то, а слева… Фреда взяла руки Вагнера, крепче обвила ими себя и вместе с ним развернулась налево.

— О, это волшебно… — проговорила она, разглядывая печь, в необыкновенно красивых, узорчатых коричнево-сине-зеленых изразцах. Ими же была выложена и стена за печкой.

— Волшебно? — переспросил Рейн, наклоняясь к ее уху.

— Волшебней всякого волшебства, потому что сделано человеческими руками, — отозвалась Фреда. — Я видела, как делают такие изразцы из простой глины. Не молодой уже человек с грубыми руками. Никакой штамповки, все штучно; делают рельеф, расписывают вручную, покрывают глазурью, секрет которой хранят в поколениях, как секрет лака скрипок Страдивари, потом обжигают в печи. Мне нравится, — заключила она, поворачивая голову к Рейну.

Он словно этого и ждал. Нетерпеливо поймал ее губы, и, целуя, глубоко и жадно, снова развернул к себе, крепко держа за плечи. Фреда обхватила его за талию, переместила руки ниже, с замиранием сердца коснулась крепких ягодиц, чуть надавила, приближая к себе, и издала тихий полувздох — полустон, почувствовав, как в низ ее живота уперлась твердая выпуклость. Не думая отстраняться, повела бедрами и тут же была сильней притиснута к телу Рейна, а из горла его вырвался глухой низкий, рокочущий звук.

Тело Фреды покрылось мурашками, сердце ускорилось, сбиваясь с ритма, дыхание участилось.

— Хочу…тебя… — прохрипел Рейн, чуть оторвавшись от ее губ.

Он быстро расстегнул ее куртку, руками пробрался под свитер, коснулся гладкой теплой кожи. Пальцы на секунду вдруг по-хищному сжались, почти больно впились в спину Фреды. Она ахнула, а Рейн прижал ее к себе сильнее, поцеловал, глубоко проникнув языком в задыхающийся от возбуждения сладкий рот и…отступил.

Фреду качнуло, она посмотрела на него, и в ее взгляде не было вопросов, недоумения, непонимания или возмущения. Настроенная на одну волну с ним, она уловила правильность происходящего. Этот снова сработавший в вампире контроль явился чем-то уместным и обязательным сейчас.