Эйвин (Лео не сомневался, что это был именно он) прошел мимо вампира, в конце улицы свернул, и, прибавив ходу, направился к морю. Держась на расстоянии, Борегар незаметно следовал за юношей. Дойдя до берега, парень, осматриваясь на ходу, стал двигаться вдоль прибрежной полосы. Найдя неосвещенный и наиболее удаленный от домов и дороги участок пляжа, юноша остановился.

Он замер, засунул руки в карманы куртки, опустил голову, еще больше спрятав лицо в шарф и выставив бритую макушку навстречу ветру. Он стоял так близко к воде, что его ботинки заливало едва заметным колыханием ледяных волн. Лео, затаившись неподалеку, наблюдал за парнем.

А тот тем временем присел на корточки и погрузил обе руки в холодные воды моря.

Долго Эйвин не менял позы, не вытаскивал рук из ледяной воды. Наконец, медленно выпрямился во весь рост и…стал снимать одежду. Раздевшись до трусов, парень решительно стал заходить в море — все дальше и дальше.

Когда вода достигла груди, Эйвин изогнулся гибким сильным телом, как дельфин, занырнул, прорезав темную поверхность воды на небольшую глубину и поплыл прочь от берега.

Лео, застыв в немом удивлении, смотрел на удалявшегося юношу, на расстоянии чувствуя, что тот находится на грани человеческих возможностей, едва выдерживая ледяное прикосновение волн. Но парень уплывал все дальше, и, кажется, не собирался возвращаться.

Глава 16. Пролился свет

Пролился свет

“Есть причина, по которой ты выбрал то, что с тобой сейчас происходит. Держись, пройди через это наилучшим образом,

и в скором времени ты поймешь эту причину”.

(Ричард Бах «Бегство от безопасности: Приключение этой души»).

Рождество Фреда провела, практически не покидая домика, только однажды быстро пробежала в домашних кожаных мокасинах по протоптанной в снегу дорожке за дровами и тут же вернулась. Она жевала, читала, переслушала почти всю имеющуюся коллекцию дисков, выспалась до одурения.

К вечеру, когда сапоги просохли, смогла выйти и прогуляться до берега.

Ночь была волшебной, словно сошедшей с классической Рождественской открытки. Темно-синее небо усыпано звездами, луна отражалась блистающей дорожкой на спокойной поверхности воды. В чистом морозном воздухе растворено нечто, вызывающее почти детское ощущение восторга. И это можно вдохнуть, почувствовать внутри себя.

Фреда смотрела в глаза ночи и не боялась. Она совсем одна, среди снега, скал и лесов, на многие километры вокруг и без возможности выбраться отсюда. Последние недели ее вынуждали подчиниться чьей-то злой воле и принять свою участь, какой бы она ни была. А там, откуда она приехала, не осталось ничего прежнего. Но, тем не менее, что-то еще способно вызывать у нее неподдельный восторг.

Она достала из кармана телефон, зубами стянула с руки перчатку и быстро набрала: «Я хочу вернуться».

Фреда смотрела на экран телефона, но сообщение не отправляла. Так и не решившись, пошла обратно в дом. Скоро должна вернуться Метте, хотя и не факт, что для того, чтобы сопроводить обратно в Прагу.

Здесь в Норвегии, где прошло ее сиротское детство, Фреда, вопреки ожиданию, обрела уверенность, осознала, что не стоит страшиться прошлого и не доверять настоящему. Её стали посещать воспоминания, но они не ранили, не причиняли боли.

Появились новые грезы о незнакомой реальности, и ей очень хотелось, чтобы это была именно реальность, а не вымысел или игра воображение.

Молодая женщина, синеглазый мальчик и зеленоглазая девочка. Девочкой вполне могла быть она сама, а кто те двое?

Фреде хотелось зайти за черту, снять пелену таинственности со снов и видений. Но вот что на самом деле страшило, так это узнать, что это всего лишь сны и таковыми были всегда.

А еще в ней самой приоткрылось что-то совершенно новое.

Она думала о Вагнере, вызывала в памяти его голос и черты лица.

Видела силуэт, нарисованный воображением — разворот широких плеч, безукоризненно сидящие пиджаки и джемперы на идеально сложенной фигуре. Закрытый, холодный, невозмутимый. Вампир. Но…

Но что-то было в нем, возможно, какие-то проскальзывающие крупицы, оставшиеся от прежней человеческой сущности, и именно их она принимала за нечто настоящее. Может быть, грубо оторванная от привычной жизни, Фреда просто обманывалась, инстинктивно тянулась к чему-то, как потерянный ребенок. А Вагнер был единственной ниточкой, связующей ее с миром. Единственный, с кем она вообще могла поговорить…

Еще она думала о высоком длинноволосом вампире, которого встретила в ночь посещения заброшенной усадьбы. Он странно повел себя, исчез, едва услышав ее имя. И встретился тогда, когда она нашла свой Custos. Одно с другим вряд ли было как-то связано, но Фреда почему-то была уверена, что связь имелась.

Складывая и вычитая, переставляя и выстраивая так и этак все последние события, девушка все больше убеждалась, что в этом всем существует некая гармония, имеется смысл, который был ей пока не ясен.