Размышляя, Фреда брела от берега фьорда, миновала дом и двинулась к заснеженной равнине туда, где поодаль сплошной темной грядой протянулись ели. Она снова шла, проваливаясь в снег, чувствуя, как он попадает в сапоги, тает…

Фредерика почти дошла до чернеющей в ночи полосы леса, когда увидела, как впереди, подобно лампочкам в мигающих гирляндах, стали попарно загораться огоньки. Два, шесть, десять…

Их становилось больше и больше с каждым мгновением, и Фреда поняла, что это никакие не огоньки, а глаза. Хищные, сверкающие в ночной темноте глаза диких зверей — волков, цепью выстраивающихся вдоль деревьев. Они выходили из зарослей, останавливались и смотрели на человека, не двигаясь и не издавая звуков.

Фреда тоже остановилась и без страха наблюдала за образовавшимся на границе леса строем крупных мощных животных. Диких и опасных. Но она совсем их не боялась.

«Они не причинят мне вреда», — уверенно подумала она, кладя руку на грудь и плотнее прижимая через куртку к телу Custos.

— Вы не тронете меня. Вы здесь не для этого, — прошептала она одними губами, неотрывно глядя на волков, которых было уже не меньше двух десятков.

Словно в ответ на ее тихие слова несколько животных чуть склонили свои гордые головы, издавая тихие звуки, похожие на ворчание. Остальные просто стояли, затем развернулись и стали удаляться обратно в лес. Последним ушел один из самых крупных волков, но перед тем как скрыться в темных зарослях, задержался и оглянулся, бросив на девушку взгляд горящих в ночи глаз.

Фреда, с трудом вытягивая из сугробов ноги, вернулась к дому. Стоя на крыльце и игнорируя холод, пробирающийся во вновь промокшие сапоги, опять достала телефон и решительно нажала кнопку быстрого набора.

— Вагнер? Я хочу вернуться, — сказала она.

***

… Осторожно, словно боясь повредить, он отложил телефон на стол, и некоторое время смотрел в одну точку перед собой.

Она хотела вернуться, но само по себе это желание ничего особенного не означало, ведь люди (и не только люди) со слепой покорностью не смирялись с ситуацией, подобной той, в которой оказалась Фреда. Они бунтовали, спорили, пытались торговаться или всеми способами противостоять обстоятельствам. И мало кому из людей (а тем более молодых людей) понравилось бы коротать время в одиночестве, да еще и в праздничные дни.

Главное было то, КАК она это сказала. Искренне, уверенно, словно не стерпит никаких возражений, найдет способ вырваться из заснеженного “плена” и самостоятельно добраться до Праги. Поставила перед фактом, а не просила позволения.

Фреда готова вернуться, а он не был готов к ее возвращению, хоть и хотел ее увидеть. И так болезненно и бесспорно было это желание, что мешало мыслить и существовать в прежнем режиме.

Необходимо, чтобы все прошло, испарилось, перегорело, как бывало много раз за семь столетий, но на этот раз все иначе. Сейчас разум, тело и почти истлевшие волокна, оставшиеся от некогда живой души ожили неведомо где хранящейся памятью. Не смутным человеческим дежа-вю, когда казалось, что нечто подобное уже переживалось и ощущалось. Нет, это были конкретные и однозначные ощущения, означавшие что-то до боли знакомое. Совсем, как в его человеческой жизни, когда он был не один и чувствовал себя счастливым.

Фреда вернется и попадет в новый водоворот событий, которые сгущались и назревали, как грозовые тучи. И сейчас он уже понимал, что одного желания защитить ее и научить владеть своими силами совсем недостаточно. Она поверила в свои силы, но теперь нужно научиться, не колеблясь, применять их, когда ей будет угрожать очевидная опасность. Она должна научиться не только самостоятельно ориентироваться, но и жить в новых условиях.

Крауса он не опасался. А вот Смотрящие и Магистры…

Их обойти и обмануть невозможно.

Если Аспикиенсы — Смотрящие что-то заподозрят, проявят более пристальный интерес к девушке, то непременно доложат об этом квартету Доминис, а уж тем неведомы церемонии и сомнения.

Четверка, управлявшая Орденом Творящих кровь — это безэмоциональные, истлевшие изнутри и невообразимо изменившиеся снаружи человекоподобные оболочки, наполненные магией, безграничной силой и инстинктивным стремлением увеличивать свое могущество. Они испытывали, изучали, препарировали всё, что вызывало их интерес, тщательно просчитывая возможность использования. То, что не проходило их тестирование или в итоге не признавалось полезным, то неузнаваемо искажалось в процессе и затем уничтожалось, как балласт или мусор.

Схема, отработанная веками, механизм движения вперед, целью которого было бесконечное нарастание силы и могущества. Такова их персональная эволюция.

Если Фреда их заинтересует, они определят ей такую судьбу, о которой невозможно подумать без содрогания.

За время отсутствия своей подопечнойВагнер не успел толком узнать, что назревало в их сообществе. Краус скупал участки земли вокруг Праги и с одержимостью коллекционера всякой-всячины приобретал старинные книги и свитки.

Происшествие в музее наделало много шума в вампирском и человеческом сообществах. И Смотрящие не снижали интереса к событиям, хотя все, казалось бы, уже было улажено.

Контакт с вышестоящей властью и регулярные отчеты перед Аспикиенсами входили в круг обязанностей Регента Пражской Цитадели. И здесь Вагнер сумел выработать определенную схему поведения. Он выживал, как выживает существо, вынужденное обитать в чужеродной и даже враждебной среде, постепенно привыкая и ассимилируясь, но сохраняя при этом основу своей индивидуальности.

Вагнер был уверен, что сможет утаить от Аспикиенсов и Крауса ” опасную” правду об экстраординарных способностях Фреды, но даже того, что о ней уже было известно достаточно для того, чтобы Фреде устроили жестокие испытания. И если она их пройдет и выживет, то ее примут в Цитадели как мага-ученика уже на постоянной основе, и непременным условием этого станет обращение в вампира.