Он обхватил Фреду обеими руками, приподнимая над землей, прижимаясь губами к ее шее под подбородком. Она запрокинула голову, открываясь без страха и недоверия, затем приблизила свое лицо к нему, и Вагнер на самом деле, в этой реальности, а не в своих снах и фантазиях, ощутил, как теплые, сладкие губы скользнули по его жадным, ждущим, дрогнувшим от восторга губам. Он накрыл ее рот своим, пробуя на вкус, сначала осторожно, не торопясь, затем чуть сильнее, настойчивей, проникая языком в теплоту и влагу ее рта, с привкусом миндаля, джема и лимона.

Фреда обнимала Вагнера за шею уже обеими руками, ее тонкие пальцы сжимались и разжимались у него на затылке, лаская, словно притихшего дикого зверя, а губы не отрывались от его губ.

Тормоза готовы были отказать, но она чувствовала, что они не зайдут сегодня дальше. Вокруг не было стен, но какие-то стены все же существовали, и с этим стоило считаться. Но кое-что она знала точно: одна стена сегодня рухнула окончательно, позволяя сделать шаг навстречу чему-то важному и стоящему дороже многих благ этого мира.

Глава 18. Бежать и прятаться

Бежать и прятаться

«Обними меня, и пусть вокруг поднимается ветер и бесконечно падают звезды, пусть рождаются новые миры и сгорают древние боги, пусть… Но между нашими телами, спрятанное молчаливыми объятьями, останется то, что одним своим существованием оправдывает все». (Аль Квотион)

Шагая рядом, они возвращались к машине той же дорогой. Ночь подходила к концу, набежавшие тучи почти скрыли луну и погасили звезды. Заметно похолодало и в воздухе запахло снегом.

— Я видела тебя. Там, в каменном зале. Что это за место? Оно огромное! Это в Цитадели? Как и где там такое помещается?!

— Сколько вопросов сразу, — усмехнулся Вагнер. — Да, это все в Цитадели. Ты обнаружила нижний уровень. Цитадель не просто строение с набором помещений. Это именно Цитадель. Крепость только для посвященных, скрытая ото всех, устроенная так, чтобы удержать внутри всю магию, что там творится и не впускать что-то или кого-то извне.

— Ты парил в столбе света. Что это было?

— Это был всего лишь я, — он коротко взглянул на нее, — и я знаю, что ты меня видела.

— И больше ты ничего не скажешь мне? — Фреда взяла его руку, повернула ладонью вверх и провела по холодной коже пальцами. — Ты вампир, ты маг, на твоих ладонях не тает снег, и ты голый паришь в столбе света. Чего-то более странное сложно не только встретить, но даже вообразить…

— Что показалось тебе особенно странным? Моя нагота? — поинтересовался Вагнер, тоже проводя по руке Фреды пальцами, и у нее задрожали коленки от этих легких прикосновений. — Возможно, для тебя это был сюрприз, но я устроен, как все мужчины.

“Если бы как все…”

Фреда зажмурилась, ослепленная внезапно вспыхнувшим в голове изображением: Вагнер, нагой и совершенный…

— Я… заметила, — отозвалась сдержанно. — Но ты опять увиливаешь от сути, а мне хотелось бы немного больше понимать некоторые вещи.

Она остановилась, удерживая его за руку, развернулась к нему.

— Твой мозг и твое восприятие уже закалились за века взаимодействия с ненормальным и немыслимым. Ты существуешь во всем этом, а меня-то, как котенка в ведро, бросили в этот омут всего несколько недель назад, а я не согласна быть слепым котенком, — горячо заговорила она. — Не представляю, и не хочу думать о том, как долго мне придется пребывать в подобных обстоятельствах, но любой оставшийся отрезок времени не желаю ходить, словно пришибленная и каждый раз чуть ли не умом трогаться от удивления или неожиданности… Ты понимаешь, о чем я говорю? — спросила, заглядывая в его необыкновенные глаза.

— Понимаю, — ответил Рейн. — Теперь представь, что тебе немыслимым и невообразимым кажется любое проявление магии, а мне — то, что ты сейчас рядом со мной. Никуда не сбежала, не боишься меня. И я могу прикасаться к тебе…

Не дав возможности Фреде ни ответить, ни осмыслить сказанное, он обхватил ее кольцом рук за плечи и за талию, притянул, словно припечатал к себе и неспешно, жадно поцеловал в губы. На пару мгновений объятие стало болезненным для нее, до того сильно он сжимал, но Фреда поняла и почувствовала, что иначе сейчас просто невозможно.

Нечто, заключенное в них обоих рвалось наружу, стремилось обрести свободу, чтобы где-то вовне соединиться крепко и надежно, став целым и неразделимым, более сильным.

— Здесь, в ночном парке я… верю, — проговорил Рейн, нехотя, с усилием разжимая объятия.

— Веришь? — выдохнула Фреда. — Во что?

— В нас. Но в Цитадели все поменяется.

— Почему? Почему ты так говоришь? Почему в Цитадели все поменяется?

Вагнер слышал и чувствовал, как билось, ускоряясь, ее сердце. Как горячая кровь с шумом неслась по ее венам, согревая, наполняя жизнью. Он ощущал эти процессы, незаметные обычному человеку, и сознавал, что для него это всего лишь механика, которую он сам легко может остановить, прервать в любой момент и тогда…