– Сеть маленькая, - продолжил он.
– Конфиденциальность - главный приоритет. Для всего мира мы - пара. У Сая важная работа. Я - его партнер. Он знаком с мамой и папой. Я знаком с его семьей. Никто, - выделил он, - не знает, как мы на самом деле встретились.

Я обдумывала все, что он сказал.

– Ты говорил, кое-кто из клиентов женат.

– Да.

– Они тоже предоставляют... жилье и деньги на расходы?

– Да.

Я сморщила нос.

– Зачем?

– Зачем работнику желать создать пару с женатым клиентом?
– спросил Патрик, прояснив мой односложный вопрос.

– Да? Зачем?

– Обязательства. Работа оплачивается точно также, но поскольку клиент делит свое время между работником и супругом или супругой, услуги работника требуются не так часто. Например, скажем, у работника имеются другие обязательства... учеба на юриста, вероятно.

Я покачала головой.

– Я-я поверить не могу, что даже обдумываю это, но женатый человек? Это мой жесткий предел. А что, если Сай скажет «нет» дизайнерской фирме?

– Это было в моем профиле. Он знал, что у меня имеются обязательства перед фирмой. Он вступил в эти отношения, зная о моих приоритетах. Несмотря на то, что я его не знал, но согласился поддержать его.

– Когда будет пересматриваться... ваш годичный... контракт?

Патрик усмехнулся.

– Это произошло в июне. Мы вместе второй год.

– Ты не жалеешь об этом?

– Малышка, я выгляжу так, словно сожалею?

Я пыталась принять все это, но чем больше думала, тем больше у меня появлялось вопросов. Как и в большинстве случаев моей нерешительности, после «Дель-Мара», мои мысли молниеносно перешли на Нокса.

– Пат, а что если ты встретишь кого-то еще?

– Я не ищу.

– Нет, конечно же не ищешь, но что если?

– Ему придется подождать до следующего июня. В соглашении присутствует моногамия. Она также фигурировала в списке моих жестких пределов.

Меня посетила нелепая мысль.

– Значит, если я на это соглашусь, то не смогу связать себя обязательствами с Брайсом, пока не закончится срок контракта.

– Они называют это соглашением, а не контрактом.
– Он пожал плечами.
– Все законно, и да, но ты не можешь рассказать об этом соглашении Брайсу, тете Аделаиде или дяде Алтону. Никто не должен знать.

Патрик взял меня за руку.

– Малышка, я знаю, что нужно многое обдумать. Как я сказал, у меня это заняло почти два года, прежде, чем я решился. Сай говорил, что мог бы организовать для тебя интервью на завтра. Это не означает, что ты согласишься. В «Измене» очень строгая процедура приема. Они не стали бы настолько успешными и недоступными, если бы каждый мог работать у них.
– Он вскинул голову.
– И они были бы не в состоянии платить так, как они это делают.

– Ты можешь сказать мне сколько именно?
– спросила я, любопытствуя, несмотря на отвращение к самой себе за то, что уделяю этой компании хоть какое-то внимание.

– Нет, но я могу сказать тебе, что они заплатят тебе за интервью, за твое время.

– Если я пойду на него завтра, то они заплатят? Никакого секса... просто интервью?

– Секс — это то, что случится в процессе, - сказал Патрик.
– Они объяснят это лучше, «Измена» не торгует сексуальными услугами. Она стимулируют партнерские отношения. И да.

– Сколько?

– Пять тысяч долларов.

Это просто интервью.

Я все говорила и говорила это самой себе, как и Патрику. Он взял еще один выходной, чтобы помочь мне, и я не знала, была ли благодарна за то, что могла подержать его за руку или ненавидела его за то, что вообще предложил мне подобное. В течение ночи я несколько раз просыпалась с сомнениями, почти достигшими уровня панической атаки.

Я - Монтегю и меня занимает мысль о том, чтобы продать себя, мое участие в отношениях, так Патрик продолжал мне напоминать. Но затем, я думала о матери и Алтоне. Было ли то, чего они от меня хотели хоть сколько-нибудь менее унизительным? Они хотели, чтобы я поступилась своими мечтами и продалась Брайсу, и ради чего? Ради фамилии Монтегю. В их сделке я теряла все. Свои мечты и будущее, которое планировала. Теряла возможность выбрать себе мужа. Их сценарий был пожизненным приговором. Исходя из их планов, в будущем я сделаю несчастной не только себя, но и своих детей, будущих Монтегю и Кармайклов.

С «Изменой» же, если, а существовало большое «если», меня принимали в компанию, и я соглашалась, то могла бы закончить учебу. Если бы я пошла на это и стала работником «Измены», то соглашалась всего на один год. По истечении этого срока, я была свободна. Не было никакого пожизненного приговора и никаких детей.

Это была часть моего бесконечного внутреннего монолога, пока Патрик в сторонке беседовал с Эндрю, мое первое собеседование в конце дня. Эндрю был гениальным стилистом, и, очевидно, очень-очень дорогим и востребованным. Новые клиенты редко оказывались в его кресле для стрижки и макияжа, но после одного звонка от Патрика, в десять тридцать утра там оказалась я.