– Точно!
– просиял гном с зеленой бородой и развернулся ко мне.
– Что ж, чтобы недоразумение было исчерпано, не мог бы ты поклясться чем-нибудь важным. Мы убедимся, что ты не наша цель и мирно пойдем дальше.

– Клянусь своей бородой, а так же здоровьем тела и мужского духа моего 'друга' Ма Оу, что я не герой-ренегат!
– тут же выдал я.

Почти все гномы переглянулись и удовлетворенно закивали. Только краснобородый все еще подозрительно на меня косился. А потом порылся в карманах и достал 'Компас охотника за головами'.

Блядь.

Гномики дружно сверились теперь уже с компасом, после чего еще подозрительней на меня посмотрели.

– Ты соврал!
– возмущенно заверещал их зеленобородый лидер.

– Ну, бывает, - равнодушно пожал я плечами, вытягивая гладиусы из ножен.
– Ну что, гомики, кто из вас сегодня за паровозик?

Гномы, уже взяв секиры наизготовку, переглянулись, после чего... дружно покраснели и ткнули пальцами в голубобородого.

– А че опять я! Я вчера был! И позавчера! У меня уже яйца от напряга скоро взорвутся!

В моей башке стало пусто-пусто...

Ебааааааааать...

– Кхм...
– прокашлялся их лидер с зеленой бородой.
– Так или иначе, мы, Сообщество Гей-Паладинов Его Подгорного Величества Торгордаруса Пятого, вызываем на смертный бой героя-ренегата Андрея!

Граор, если ты меня слышишь, дай мне силу... Позязя... А то сам я, блядь, тут щас не драться буду с этими гомиками, а просто со смеха сдохну.

Сообщество, сука, Гей, мать их, Паладинов!

В голове послышался смешок.

Что-то древнее, могучее и очень-очень брутально-мужицкое пристро... поднялось за спиной.

Ударили барабаны, и сознание затопил грубый мощный голос.

'Наступает праздник арматурной содомии!

Все идут на склад за арматурою бухие,

Изрыгая мат, пиздят всех подряд,

Потому что праздник арматурной содомии!'

Рывок вперед. Правый гладиус вскользь отводит встречный удар секиры, а левый вонзается в горло первому бородатому пидару. Клинок на себя, разрыв дистанции. Краснобородый хрипит и падает на колени, разбрызгивая вокруг темно-красную кровь, заливающую его бороду и доспехи.

Его товарищи по долбежке что-то закричали и, яростно потрясая секирами, двинулись в мою сторону.

'Наступает праздник арматурной содомии!

Проститутку на болоте аццки расчленили,

И низвергли в ад, изрыгая мат,

Потому что праздник арматурной содомии!'

Оскалившись, беру удар секиры на жесткий блок клинком. Металл скрежещет, высекая искры, но клинок драконьей работы ничуть не уступает секире подгорных мастеров. Голубобородый заднепроходчик пыжится, и даже начинает продавливать меня. Впрочем, недолго.

Крутанувшись на месте, пропускаю секиру мимо себя и втыкаю острие гладиуса в зазор сзади, между шлемом и шейным щитком провалившегося вслед за своим оружием гнома.

'Наступает праздник арматурной содомии!

Берегись, мажоры, прячьтесь, голубые,

Дьявольский отряд вышел на парад,

Потому что праздник арматурной содомии!'

Ускользаю от взмаха секиры желтого, парирую удар зеленого и едва успеваю увернуться от пронесшегося мимо, словно бык, оранжевого. Следующие три секунды были чем-то вроде пляски между топоров зажавших меня с трех сторон педиков.

'Наступает праздник арматурной содомии!

И сегодня не спасут тебя твои святые,

На берёзе в ряд все они висят,

Потому что праздник арматурной содомии!'

В какой-то момент оранжевый падает на землю лицом вниз и его утягивает в кусты обвивший ноги черный хвост. От последовавшего за этим вопля застыла кровь в жилах не только у гномов, но и у меня, мгновенно освежив в памяти самую первую встречу с Кроконяшей.

Замерший на миг, зеленобородый гном начинает медленно оседать с двумя торчащими из глаз метательными иглами.

'Но проходит праздник арматурной содомии!

Просыпаемся с утра мы еле живые,

Кровью залит пол, я ищу рассол,

Вспоминая праздник арматурной содомии!'

Желтобородый гном, в последнем отчаянном рывке, со всей силы бьет топором сверху вниз, но просто пропускаю тяжелый удар на волосок от себя. Секира глубоко вгрызается в пыльную землю дороги. Гладиус легко входит в брешь брони в районе подмышки, пробивая сердце и легкие.

Музыка стихла.

Вытащив клинок из оседающего трупа, привычным движением стряхнул с него кровь и огляделся в поисках того, чем бы вытереть.