– Да прямо по улице к главной площади езжайте, - махнул рукой принявший деньги мужик, разом проникшийся ко мне доверием.
– Там трактир, в нем большинство путников и останавливается.

– Угу, спасибо, - кивнул я и хлопнул вожжами...

Проехав через ворота, наш небольшой караван неторопливо потянулся в указанном направлении.

– Хорошо в деревне летом, - поморщился я, - пристает дерьмо к штиблетам.

Дерьмом действительно пованивало. Как и сеном. Тут и там сновала разная живность, бегали детишки, кричали что-то бабы... Хорошо хоть к нам никто не бросался навстречу - впереди гордо шествовала Няшка, злобно шипя и периодически плюясь кислотной слюной под ноги особо любопытных.

Показавшийся вскоре трактир был типичной для подобных заведений двухэтажной деревянной доминой с огороженным двориком. Заехав на территорию, я спрыгнул с козел и повернулся к подбежавшему парнишке-конюху, который откровенно очковал под немигающим взглядом трех желтых глаз.

– Повозки загони в какой-нибудь амбар и к содержимому не лезь, или вот эта милая Няшка тебе жопу откусит, - начал инструктировать я конюха, пока остальные выгружались.
– Коней расседлать, накормить и почистить. Осликов тоже. Няшке достань какую-нибудь свинью целиком, желательно живую. После этого запри вместе с нашим барахлом в амбаре и предупреди всех, чтобы до рассвета туда не совались, а то сожрут. Счет передашь через трактирщика. Вопросы?

Парень замотал головой и, перехватив поводья от тяжеловозов, повел их и повозку в сторону одного из хлевов.

– Немой что ли?
– пробормотал я, глядя ему вслед, после чего посмотрел на Кроконяшку. Та скромно опустила очи долу и поковыряла когтем подвернувшийся под лапы камень. С жалобным хрустом тот совершил суицид посредством самораскола.
– Никого не жрать. Сидишь в амбаре и стережешь вещи, пока я не приду утром. Это приказ.

Няшка показательно вздохнула и поплелась вслед за повозками, печально волоча опавший хвост, и оставляя за собой на земле выжженные капающей из пасти кислотой черные пятна...

Внутри трактира было пустовато. Пара местных забулдыг что-то отмечали у стойки. В дальнем темном углу неторопливо потягивал пиво какой-то стремный тип в плаще с глубоким капюшоном, из-под которого не было видно лица. У камина что-то тренькал на подобии лютни разодетый в зеленый камзол молодой бард, которого с мечтательным выражением лица слушала симпатичная девушка-подавальщица, прижавшая к пышной груди пустой поднос.

– Дось, за мной, - поймал я за ухо мелкую плутовку.
– Остальные пока присядьте куда-нибудь.

– А почему только она?
– тут же подозрительно нахмурилась Жанна, хотя к ушастой уже, вроде бы, не так ревновала.

– Потому что оставлять эту мелочь вне зоны видимости я не собираюсь, - ухмыльнулся я, растягивая мягкие щечки воровки в разные стороны до ее довольного писка.
– А то точно что-нибудь выкинет или стащит, а мне потом разгребать. Остальным я в этом плане доверяю.

– А-а-а...
– тут же успокоилась целительница.

– Х... Хлзян, - говорить с настолько растянутыми щеками, мелочи было довольно сложно.
– Фа фто?

– За все хорошее, - отпустил я ее лицо и, перехватив за ухо, поволок к стойке.

– Эм... Чем могу помочь?
– выгнул бровь трактирщик, несколько удивленно разглядывая как меня с мелкой извращенкой, так и остальных членов нашего отряда, пристроившихся за самым большим столом в центре зала.

Сам трактирщик был уже пожилым, но еще крепким мужиком лет шестидесяти, с седой взлохмаченной шевелюрой и пушистыми усами.

– Нам номера на ночь. Желательно без тех монстров, которых тут все по ошибке принимают за клопов, - меня всего передернуло от не самых приятных воспоминаний.

– Не волнуйся, мы их травим, - убежденно кивнул он.
– Сколько вам?

– Одну для меня, Жанны и Доськи, - прикинул я.
– Другую для Шенери, а вот с остальными затык... Хотя пофиг, давайте два самых больших номера. Плачу я, так что пусть не вякают.

– Отлично, - засиял мужик.
– Ужин, купальня, какие-то 'особые услуги'?
– при последнем он довольно многозначительно кивнул в сторону подавальщицы.

Не, мужик. Извини, но даже если я и не против новых сисек, живыми они из номера потом точно не выйдут.

– Ужин в каждый номер поплотнее, - я задумчиво почесал щетину.
– А что там за 'купальня'?

– Оу, это изобретение одного героя, который когда-то давно поселился у нас в деревне!
– тут же встрепенулся трактирщик.
– Он называл ее 'баня'.

От одного этого слова у меня предвкушающе зачесалось все, что только могло чесаться. И встало тоже.

– Тогда топите, - облизнулся я, покосившись на сидящих за столом Химэ и Жанну.
– И в баньку, пожалуйста, чего-нибудь покрепче из спиртного и закусок.