— Вот тогда я первый раз встряла, не утерпела, — сказала Зоя Михайловна.

— Это вы правильно сделали, — заметила Клава. — Детдомовские, они на первый взгляд только кажутся отчаянными, а на самом деле более беспомощных и беззащитных людей поискать.

— Донимали ее соседи по любому поводу — то не так на кухне убралась, то пеленки не там сушит… Скандал за скандалом. Когда Мишка дома, не смели и носа из своей комнаты высунуть, а когда Вера одна — обязательно к чему-нибудь да придерутся. Вот и стала она с моего разрешения чуть что — с маленьким ко мне…

— Болел?

— Животиком мучился. Да и то сказать, чем они со своим Мишкой мальчонку кормили! А уж курили… Словом, настояла я и добилась, чтобы взяли Васеньку в ясли. И Михаил ходил, добивался, он, ничего не скажу, любил мальца, заботился, какие-то справки приносил, ходатайства разные, когда, конечно, не накурившись был. Все обещал, распишемся с Веркой… Словом, взяли Васеньку на пятидневку. И до чего здоровенький мальчонка оказался — ну, кажется, чего такого особенного в яслях-то? Питание — смехота, условия — никакие, нянек не хватает, памперсов этих нет, дорогие слишком, вот они обделаются и орут… А Васенька поздоровел, толстенький стал, румяный, просто чудо. Значит, порода в нем такая, крепкая…

— Я так понимаю, что вы и сами к нему привязались? — спросила Клава.

— Чего скрывать… И относила в ясли, и приносила по субботам домой чаще я, да не к ним, а к себе. А потом, когда время пришло в детский садик определять, Мишка помер.

— Что так?

— Это у них, у наркоманов, обычное дело, передозировка называется. Сколько раз участковый приходил, лекции им читал, предупреждал, что можно и Богу душу отдать, грозил родительских прав лишить, только все зря: они сейчас пообещают завязать, а уж на другой день в два горла накурятся до потери сознания. Потом совсем ополоумели, колоться стали…

— Значит, он на иглу сел? — проявила осведомленность Клава.

— А я о чем? Верка словно ошалела, к вокзалам ходить стала, о Васеньке совсем уж не заботилась. Я было сунулась с детским садиком договариваться, только кто ж его возьмет, когда бесплатных детских садов почти не стало, очереди на год… Пошла я в милицию, у нас в отделении женщина по работе с детьми, даром что старший лейтенант, а добрая и отзывчивая, и у самой двое детей, так что она помогла… Вот… А на днях Верку похоронили… Тоже передозировка, как сказал участковый. И теперь Васеньку в детский дом отдают. Кое-как упросила пару недель подождать, взяла к себе… На комнату-то соседи Веркины уже губу раскатали, заявление подали, ходят, торопят, хоть положено ждать шесть месяцев… А мне так Васеньку жалко. Опять же по закону он в комнате-то этой прописан, нельзя же ребенка так вот, взашей…

— Что же вы его к себе не возьмете?

— Куда? Своих двое внуков, да младшая дочь вот-вот третьего принесет. Они ведь рожают, не думают.

— Это да, — согласилась Клава.

— А жилищные условия ныне, хоть взвод нарожай, не улучшают.

— Это да, — опять согласилась Клава, не переставая мучительно думать, что же ей делать.

— Вот я и вспомнила: Верка, когда только обнаружила, что залетела, приходила советоваться, может, все же аборт сделать, и оставила мне телефон Гоши…

— А почему вы Дашу спросили?

— Так Верка тогда же и сказала мне, что женат Гоша, и жена у него красивая, Дашей зовут, и что любит он ее, потому что вся мастерская ее портретами заставлена. Плакала… Я записала телефон и сохранила, Бог надоумил.

Обе женщины умолкли.

— Еще немного подождешь? — спросила наконец Клава, не заметив, что перешла на «ты». — Уж больно все неожиданно, как сосулька на голову.

— Да я-то подожду, только заберут его в детдом через две недели… никаких прав у меня нет…

— Хорошо, — сказала Клава. — Я постараюсь что-нибудь придумать… Пока не знаю, с чего начать… — Она помолчала.

Но через некоторое время вскинула голову — ее явно осенила какая-то идея, затем решительно объявила: — А знаешь, Зоя Михайловна, что мы сейчас сделаем?

Женщина только пожала плечами.

— Одевай-ка малыша и собери ему вещички на пару-тройку дней.

— Вы хотите забрать его? — испугалась Зоя Михайловна.

— Именно! — и видя, как она растерялась, Клавдия добавила: — Да ты не бойся, не бойся, все уладим, я отвечаю за ребенка, не волнуйся. Еще не знаю, как все пройдет, но лучше действовать сразу и решительно. Поверь мне, чем больше думаешь и сомневаешься, тем труднее добиваться своего.

— Я верю, дай Бог вам здоровья. А как быть с документами?

— Главное — документы! Я возьму все, что есть. И вот еще… Может, какие-нибудь его фотографии найдешь?

— А как же! — встрепенулась женщина, пошла в комнату и через несколько минут вернулась с бумагами и фотографиями.

Клава взяла, рассмотрела, положила в сумочку.

Зоя Михайловна вновь вышла, говоря:

— Сейчас соберу его одежду.

Вскоре она вернулась на кухню, ведя за собой мальчика, передала Клаве объемистую хозяйственную сумку с вещами.