— Ты что, я не курю. Разве что в редких случаях… — Она села напротив прокурора и внимательно посмотрела ему в глаза. — По-моему, этот парень — музыкант. Виолончелист. Когда-то в детстве он ходил в музыкальную школу, но то ли потому, что ему это занятие не нравилось, то ли просто из-за отсутствия слуха игра на виолончели стала для него пыткой. Я видела, как он плакал на экзамене, когда играл «Сурка» Бетховена.

— Вполне вероятно. Теперь послушай меня. Вернее, подумай над таким вопросом: что общего у обеих жертв? Что объединяет Нину Лискину и Катю Неустроеву? Подожди минуточку… — Он взял телефон и набрал номер. — Родионов? Это Логинов. Ты узнал, о чем я тебя просил?.. Так, понятно. — Он что-то записал в блокноте. Затем положил трубку и снова обратился к Наталии:

— Она вышла замуж за Бедрицкого, директора пивзавода. Слышала о таком, наверно?

— Катя? За Бедрицкого?

— Вот и получается, что убийца действовал, скорее всего, из корыстных побуждений. На Лискиной было бриллиантов миллионов на тридцать. А вот относительно того, во что была одета твоя Катя и какие украшения были на ней в день убийства, мы узнаем чуть позже. Но думаю, это «потянет» ничуть не меньше. Кроме того, этот тип превратил в груду металлолома новенький джип, в котором наверняка были права на имя Кати Бедрицкой. Если бы не взрыв, мы бы куда раньше определили личность потерпевшей. Ты о чем задумалась?

— Да я все про виолончель думаю. При чем здесь эта мелодия?

— У каждого убийцы свои причуды. Быть может, эта мелодия его вдохновляла, — мрачно заметил он. — А у меня перед глазами стоит та твоя картинка, на которой изображен зимний пейзаж. Ведь то, что он свои жертвы оставляет возле железнодорожного переезда, говорит, скорее всего, о том, что он мучил девушек за городом. Зачем бы ему везти трупы в машине, это же рискованно, тем более ночью, когда его в любую минуту может остановить ГАИ… Ты взяла с собой папку с рисунками?

— Ну да. — Она, словно придя в себя от раздумий, достала из пластикового пакета папку и протянула ее Игорю. — Знаешь, а ведь мне намного легче стало, когда я тебе все это рассказала. И если так случится, что я помогу тебе найти этого ненормального, то, возможно, полностью избавлюсь от комплекса неполноценности.

Он кивнул, раскрыл папку и углубился в просмотр рисунков.

— Вот, смотри, пейзаж. Полоска леса. Трудно определить, где все это может находиться. Где угодно на московской трассе. Надо будет расспросить местных жителей прилегающих поселков и дачных массивов (если там, конечно, кто-то живет в такое время), не видел ли кто-нибудь из них вишневый джип. — Зазвонил телефон, Игорь взял трубку. Долго слушал, не перебивая, затем поднялся и сказал:

— Все, товарищ генерал, еду.

Наталия тоже встала.

— Я понимаю, у тебя помимо этого дела еще масса других. Я, пожалуй, поеду домой.

— А ты не пробовала садиться за рояль в дневные или утренние часы?

— Если честно, то нет. Я же то на работе, то занимаюсь чем-нибудь по дому… Ты хочешь, чтобы я сейчас приехала домой и села за рояль? — Она слабо улыбнулась. Потому что испытала чувство страха, что снова может увидеть убийцу. Но сказать об этом Игорю побоялась. Тогда он немедленно отстранит ее от дела, а в душе посмеется над ней. — Хорошо, я так и сделаю.

— Тебя сейчас отвезет мой водитель.

Она хотела спросить, придет ли он сегодня вечером, но сдержала себя. Только попросила его визитную карточку с телефонами. «Мало ли что». Дома она делала все, чтобы как-то оттянуть то, ради чего она сюда и вернулась: пылесосила, мыла посуду, стирала, убирала постель и даже приготовила курицу в микроволновке. Взглянула на часы: половина третьего. А вдруг Игорь позвонит ей и спросит, что она увидела! Куриные потроха да белье? Наталия настроилась и вошла в «классную». Села за рояль. И руки, как ни странно, сами начали наигрывать мелодию «Сурка». Она закрыла глаза. Сразу стало темно. Неужели она ничего не увидит? Никаких видений, а только женские голоса и такой густой запах мыла и дешевых духов, косметики и крема, какой бывает только в парикмахерских.

— Сары Самуиловны сейчас нет, а что ей передать? — услышала Наталия высокий девичий голос. — Хорошо, я скажу ей, что вы перезвоните в пять.

Потом видения стали проясняться, но сильно затуманенные; проступили контуры кресел, замерцали огромные прямоугольные зеркала, появились фигурки девушек, работающих фенами и щипцами, с бигуди и деревянными костяшками для паровой и химической завивки. Наталия раскрыла глаза — картинка стала выразительнее. Она внимательно рассматривала лица девушек в надежде увидеть что-то или кого-то, ради чего ее мозг и произвел в видимую плоскость этот сюжет, но пока ничего не могла понять. Единственное, что она узнала, это был салон «Кристина». Очень дорогой, куда записывались за месяц самые богатые женщины города. Директором этого салона была как раз та самая Сара Кауфман, которой только что кто-то позвонил. Ей было около пятидесяти, хотя выглядела она очень даже неплохо. Обычно еврейки к старости полнеют, Сара же сохранила довольно стройную фигуру. Единственное, что ей не удалось уменьшить в размерах, это была ее грудь. Но она ее не портила.

Наталия знала Сару как бабушку одного из своих учеников. Он уже выучился в школе и поступил в музыкальное училище. Поначалу она думала, что маленького Марка водит в школу мама., но потом, когда выяснилось, что это была бабушка, Сара получила все причитающиеся в таком случае комплименты. В учительской говорили, что Сара — вдова, Что несколько лет тому назад ее муж, известный в городе стоматолог, умер и оставил ей кругленькую сумму и недвижимость. Поэтому никто не удивился, когда Сара, немного воспрянув духом, открыла косметический салон, оснащенный самой дорогой и престижной аппаратурой, начиная с приборов для вживления искусственных ногтей и кончая камерами для похудания.