Шрифт:
— И то же самое можно сделать со всем домом, было бы желание, — сказал Бонд, закрывая вентиль. В момент взрыва он спрятался прямо под рожок, поэтому остался цел и невредим, чего нельзя было сказать о Грюме — из десятка крошечных порезов у него сочилась кровь.
Поражённый аврор подошёл к взорванному фонарю. Осколки стекла хрустели у него под ногами.
— А можно сделать такую же штуку для ручного применения?
— Гранаты-то? Можно. Но зачем их делать, если их можно просто купить?
— Купить? Ты имеешь в виду, за деньги? Это как во фразе «за свой счёт»? Нет, ты расскажешь мне, как их делают!
Из ведущих внутрь дома дверей появился ушедший ранее вперёд Люпин:
— Вы с ума сошли так шуметь?! А если вы разбудите…
— Кого?
Но конец фразы потонул в ужасном, пронзительном, душераздирающем визге.
Траченные молью бархатные портьеры, мимо которых Джеймс прошёл минутой раньше, раздвинулись сами собой. На долю секунды Бонду показалось, что он смотрит в окно, за которым стоит и кричит, кричит, кричит, точно её пытают, старуха в чёрном чепце. Потом, однако, он понял, что это портрет женщины, но выполненный в натуральную величину, и изображение на котором жило. Старуха на портрете заламывала руки и билась в истерике, пуская изо рта пену:
— Мерзавцы! Отребье! Порождение порока и грязи! Полукровки, мутанты, уроды, маглорожденные! Вон отсюда! Как вы смеете осквернять дом моих предков!..
У Джеймса Бонда был плохой день. Сначала ему пришлось напрягать мозги в попытках выучить за считанные дни четырёхлетнюю учебную программу магической школы. Потом он буквально на себе вытаскивал спецоперацию Ордена Феникса, которая была спланирована так, что в MI6 её поместили бы в учебники, в раздел «как не надо делать». Потом ему довелось выдержать целую битву с Грюмом, который во что бы то ни стало решил стереть память таксиста. Потом оказалось, что у магов нет никаких, даже отдалённых идей о противопожарной безопасности, а ведь он ещё не рассказал им об угарном газе, неизбежном спутнике газового освещения в закрытых пространствах. И теперь ещё визжащая картина.
— С кем имею честь беседовать? — холодно поинтересовался Бонд, встав прямо перед старухой и уперев кулаки в бока.
— Я — Вальпурга [17] Блэк! — вскинула голову старуха. У Бонда в голове зазвенел тревожный колокольчик. — Представительница долгого и славного волшебного рода, ведущего свой род от самого Салазара Слизерина [18] ! А ты — позор всех волшебников, маглолюб, ублюдок Гарри Поттер! Подумать только, тот, кто погубил Тёмного Лорда, — в моём доме! Ох, видела бы это моя матушка…
17
На английском она Walburga, что дословно транслитерируется как «Вальбурга». Вальпургиева ночь звучит совсем непохоже — Walpurgis Night, через «п». Но на шведском «Вальпургиева ночь» называется коротко и понятно, Valborgsm"assoafton, через «б», а на эстонском — Volbri"o"o, тоже через «б». А произошло название «Вальпургиева ночь» от имени святой Вальпурги, которую, по другим сведениям, звали Вальдбургой. То есть Wal(d)burga и Walpurga это одно и то же имя, и можно использовать то из них, которое больше нравится. Мне нравится более привычное, более ассоциирующееся с ведьмами и прочей нечистой силой.
18
Тут Вальпурга слегка приврала. Блэки как род появились в средние века, и, хотя кровь Слизерина в их жилах, несомненно, течёт, прямыми потомками Салазара они не являются.
— Ошибка, — покачал головой Бонд. — Ты изображение Вальпурги Блэк. Не имеющее никакой юридической, физической или магической силы, иначе ты бы уже давно навела здесь свои порядки. Картина, оживлённая магическим воздействием, примерно настолько же могущественная, как прошлогодний прогноз погоды. Лишь слой горючей краски и лака на холсте. На таком тонком, таком непрочном холсте. — Словно по волшебству, в его руке появилась зажигалка. Вальпурга расширенными от ужаса глазами следила за крошечным колеблющимся огоньком.
— Ты не посмеешь! — прошипела она, отодвигаясь от язычка пламени.
— На что спорим? — второй рукой Бонд достал остро отточенный нож и ковырнул краску. Вальпурга взвизгнула, прячась за край портрета.
— Ты знакома с методикой бинарного поиска? Она ещё называется «деление пополам». За каждую твою попытку пошуметь я буду отрезать половину твоего холста и уничтожать её. По моим оценкам, уже после второй жалобы тебе придётся стоять согнувшись. — Бонд осмотрел раму; судя по всему, холст был намертво приклеен к стене. — Я вижу, ты позаботилась о том, чтобы нельзя было отодрать холст от стены. Ну и ладно, тебе же хуже. Будем уничтожать изображение прямо на месте, так сказать, не отходя от кассы. Я ещё не видел масляной краски, которая смогла бы устоять против бензина и скипидара. И если капли попадут на твою половину, я их вытирать не буду. А ещё они огнеопасны. Мы друг друга поняли?
— Ты не посмеешь! — повторила Вальпурга из-за рамы.
Бонд молча провёл ножом длинный вертикальный разрез. Холст даже не дрогнул, несмотря на отчётливый звук разрезаемых нитей, но краска и лак вдоль разреза начали осыпаться мелкой крошкой.
— Мы друг друга поняли? — ещё раз совершенно спокойно спросил Бонд.
— Да, да, будь ты проклят, да, сволочь, сын маглокровки, нехорошая личность… Ай! Я же сказала, что мы друг друга поняли!
— И чтобы никаких выпадов в сторону меня, моих родителей или друзей, — попросил Бонд, завершая второй разрез. — Ни единого худого слова. Иначе уничтожу. Не такое уж ты и произведение искусства, чтобы меня потом терзала совесть.
— Это я-то — не произведение искусства?! — Вальпурга от возмущения даже высунулась из-за рамы. — Да чтоб ты знал, этот портрет считается лучшей работой нарисовавшего его художника!
— Видать, бездарненький был дядечка, — философски заметил Бонд, пряча зажигалку. — Когда мне потребуется твоё экспертное мнение, я к тебе обращусь. До тех пор — нишкни, даже если тут начнётся светопреставление. Услышу от тебя хоть звук без спроса — урою. Вопросы есть?
— Никак нет, ублю… Гхм, никак нет, Гарри Поттер, — по-военному чётко ответила Вальпурга, осторожно возвращаясь на холст.