— Значит, не бывают.

— Ну, у нас есть гадалки, там… экстрасенсы.

— Кто?

— Люди, якобы обладающие способностями. Слушай, а ты разве ни разу не был в Индустриале, ну, то есть в моем мире? Я думала, что туда можно очень легко попасть. Знаешь, открыл дверь, и вот ты уже на улице стоишь, но в моем городе.

— Нет, — Парень улыбнулся так, словно услышал несусветную чушь. — Переходить из параллели в параллель не так просто. Такой фокус из двери в дверь могут сделать только единицы.

— К примеру, кто?

— К примеру, тот, кто может отдать тебе свой ловец энергии, вернуться в первую параллель и прекрасно без него существовать. — Без тени юмора пояснил Роман, а я густо покраснела и залпом допила настой. — Как правило, чтобы попасть в Индустриал, нужно ждать разрешений, получить визу, купить билет.

— Надо же, буквально поездка в страны Шенгена.

— Чего? — Не понял он.

— Забудь. Мой мир поделен на страны, везде границы, все говорят на разных языках, — махнула я рукой, — продолжай.

— Переход делают через ворота, под охраной…

— Слушай, — насторожилась я, — а как же я без виз и разрешений завтра?

— Ну, есть подпольные пункты. Они перемещаются по городу, чтобы хранители, то есть стражи порядка, не накрыли, но если знать, где искать, то не проблема.

— Хорошо, — я не выдержала и зевнула.

— Ладно. Предлагаю тебе помыть посуду и идти спать. — Нахально ухмыляясь, заявил Роман.

— Предлагаю тебе помыть посуду самому, а я пошла спать. — Возмутилась я, стараясь сдержать улыбку. — Не забывай, я все-таки твоя гостья.

— Ты моя обуза, дорогая. — Он откровенно хамил и получал от этого огромное удовольствие. — Но так и быть, на сегодня дежурство беру на себя, — примирительно замахал он руками, когда я шутливо бросила в него не слишком свежим полотенцем.

Спасибо тебе, господи, что в этом мире оказался единственный порядочный человек, который, словно добрый волшебник, помогает мне!

Я вышла в гостиную и снова заинтересовалась экраном на ножках.

— Слушай, Ром, а что это такое?

— Где? — Выглянул он, с намыленной недомытой сковородкой в руках, на пол капала вода. — А ты про экран? Это видение.

— Чего?

— Ну, видение. Программы всякие, шоу, там… — Он смотрел на меня почти с жалостью. Потом все-таки нашел на журнальном столике длинный пульт.

Экран сверкнул зеленоватым отблеском, неожиданно полился звук топающих ног и крики, а потом по горизонтальной поверхности замелькали маленькие объемные человечески, совсем живые. Мне казалось, что я разглядываю чужую реальную жизнь с высоты птичьего полета. На крошечных деревьях при желании можно было рассмотреть каждый листочек, а в воздухе порхали уменьшенные копии птиц. Потом над экраном засветились большие трехмерные буквы, и приятный голос озвучания проговорил: "Двадцать восьмой канал представляет…"

— О! Так это телевизор! — Обрадовалась я и, не глядя на Романа, вытащила из его мокрых рук пульт. — Очень любопытно.

Я плюхнулась на диван и стала быстро переключать каналы, в воздухе, как полубезумные мелькали картины, словно выхваченные из жизни.

— У вас нет видения? — Рома, не шелохнувшись, следил за мной.

— Есть, конечно. Только называется оно телевидение, и у нас двухмерная графика. Ну, понимаешь, — я глянула в его расцвеченное разноцветными пятнами от экрана лицо, — телевизор вертикальный, а картинка плоская. Здесь круче. — Передо мной стал изгибаться какой-то певец, неожиданно из динамиков донеслась песня, слова которой я знала наизусть, и по спине побежали мурашки. — Эту песню я знаю.

— Бывает, что наши артисты и в ваш мир на гастроли выбираются. — Роман ушел на кухню, откуда снова донесся звук лившейся воды и звон, похоже, разбиваемых тарелок.

— Что будем делать теперь? — Ия, кажется, была взволнована ни на шутку. — Господи, если это все дойдет до Альберта… Мне даже думать боязно, что может случиться.

— Не дойдет. Альберт обладает уникальной чертой, смотреть на результат, а не на пути его достижения.

— Да? За стычку в Индустриале, он хорошо накатил. — Фыркнула девушка.

— Индустриал ему не подчиняется, поэтому он психанул. Кроме того, твой бывший шеф, как последний олух уже две недели гоняется за двадцатидвухлетним мальчишкой-маятником. Поверь, тот оказывается в разы умнее Анатоля и ускользает от нас.

Феликс любовался стройной фигуркой Ии и живым нервным личиком, пока девушка металась по его неубранной гостиной. От стены к стене, словно маятник, который никто не смог бы остановить. Порог этого дома уже несколько лет не переступала ни одна особа женского пола. Феликсу иногда казалось, что привести сюда чужую женщину — акт вандализма над всеми дорогими ему воспоминаниями. Растрепанная Ия с выбившимися из длинной косы светлыми прядями отчего-то очень гармонично смотрелась в его запущенном доме.