Шрифт:
Даже Государь Александр II и его комитеты не могли бы допустить мысли, что крестьяне, покрывшие выкупной долг, могут быть когда-либо ограничены в праве собственности…
Невероятное совершилось, и даже в 1907 году (реформа Столыпина) этот закон не был отменен.
Вся история этого закона и его последствий многократно изложена мною в печати с 1894 года, и я привожу лишь самый факт укрепления общины за счет всякой экономической свободы крестьян и за счет успехов сельского хозяйства. Излюбленная и взлелеянная сановниками (во имя нужды в рабочих руках помещиков-сановников и лени бюрократии провести кадастр), а также славянофилами и рядом с ними Герценами, Бакунинами и Чаадаевыми, и сочиненная в 1836 году для России немцем Гакстгаузеном, община – этот явный признак строя социализма актом 1893 года получил вящее и беспредельное закрепление, превосходящее даже начало коммунистическое, дающее некоторые права выхода из коммуны…
К радости Герценов, Винаверов, Савинковых и Ленина Монархия ужилась с подлинным сельским социализмом; капиталистическое хозяйство строилось при коммуне-общине – и в этом трагическом сочетании и глухой борьбе двух противоположных начал кто-нибудь должен был уступить. [6]
Консервативнейший Государь безотчетно встал на опасный путь. Одной рукой он дал Витте вводить капитализм, другой думал укрепить против него заставу земельного тягла и общины, веря, что народ-общинник останется русским и не наденет маски интернационала.
6
С. Ю. Витте – крупнейший по уму чиновник эпохи, но он обезличен чьей-то влияющей на него властью, и он против воли ведет страну культурными путями к хаосу. Очевидно, он знает «нелепость» забвения сельского хозяйства и развития промышленности, – при падении народного достатка. Он знал необходимость свалить общину, знал, как помочь сельскому хозяйству, необходимость переселения, расселения. Знал – и всему этому до конца противился.
В мемуарах я записал целый ряд бесед с ним; знал его сотрудников и знакомых; и некоторые его планы.
Он ненавидел Столыпина за его политику, ненавидел больше, чем Плеве, хотя П. А. никогда его не затрагивал…
На все пожелания Государя (эпоха отмены круговой поруки и прощений долга по выкупным) помочь деревне Витте отвечал отсутствием средств…
О том, кому он подчинялся, сказано будет в другом месте… Надо удивляться, сколько в его посмертно изданных книгах сказано ненужного, мелочного и неправдивого – недостойного его ума, опыта и знаний. Будь он жив, он никогда бы такого труда не выпустил. Надо надеяться, что его книга послужит материалом историку только в своей деловой части, а остальное, как ненужное и злостное, канет в вечность без чьего-либо внимания и уважения…
Государь Александр III жалел народ, боясь его обезземелья, боясь сферы кредита и веря в самобытную крепость духа народа. Мы знаем, что он колебался… но благодаря влиянию на него министров – Толстого и Победоносцева – и всей бюрократии Он перед своим концом бросил закон 1893 года как якорь для народа, но этим остановил движение и работу крестьян. Очаги немца Гакстгаузена тлели. На общину, как на спину тарантула, насадится интеллигенция и зальет Россию ядом социализма в 1917 году. Та же община – клетка и аппарат, который даст возможность большевикам держать народ годами в трепете и нужде.
Покорный мысли, воле и заветам отца, начал царить Государь Николай II. Экономическое положение было сложно и неблагополучно. Сельское хозяйство не могло не падать: налицо была община – воспитательница лени (и народа, и правящего класса); что могло быть легче для фиска и для управления, чем распоряжение кучами Иванов Непомнящих!
Витте, поднимая на дыбы промышленность при общине и слабеющем сельском хозяйстве и начиная занимать золото, сознательно не открывает глаза обоим Государям. Неопытный в первые годы Государь был всецело в руках старых министров.
Но кризис сельского хозяйства не мог уже быть замолчан. Дутые успехи показной для Запада политики Витте не скрывают кризисов и падения сельского хозяйства. Настало время, когда вся система государственного хозяйства требовала пересмотра.
«Неисчерпаемые» наши богатства не слишком привлекают иностранный капитал, и с 1900 года приток его ослабевает. Повторяется слово «урожай», и на нем начинают строиться вся наша экспортная политика и бюджет. Открыв все денежные краны казны промышленности и торговле (городам), Витте не дает ни копейки – земле, и от нее ждет средств.
По почину Государя, в 1901-м году созывается Особое Совещание Сельскохозяйственной Промышленности. [7] Витте организует его добросовестно, но ставка его на либерализм провинции срывается; до 600 комитетов говорят одно дело (о «конституции» проговорились всего 8 комитетов). Комитеты консервативны; просят уничтожения общины, перехода к единоличному владению, кредита, расселения, переселения и проч. На величайший акт Государя – призыв местных людей – сельская Россия дает решающий и продуманный ответ. Началась сводка капитального труда. Особое совещание работает в комиссиях и подходит к выводам…
7
Пишущий эти строки жил 35 лет в деревне, был предвод. двор., участником земства 22 г., почетным судьей 18 лет, выборщиком в Гос. Совете от дворянства 11 лет. В 1901 году состоял членом двух уездных комитетов и Саратовского губернского и вызван был Витте для участия в Особом Совещании и трех комиссиях. Комиссии финансовая и по реформе крестьянского банка (по моему докладу), заканчивая 6-месячную работу, были закрыты управ, земск. отделом Гурко, по распоряжению Плеве, согласно Высочайшему повелению. Почти все доклады и журналы вывезены мною из России.
Государю была необходима такая помощь, Он ждет ее с мест, проявляя громадный интерес. Как в освободительную реформу Александра II, как в эпоху местной реформы при Александре III, так и в эту эпоху Петербург – его общество и бюрократия – вмешивается двумя течениями. Одни находят ответы комитетов слишком консервативными, другие – либеральными. Чиновный Петербург возмущается – как смеет провинция указывать! Начинается ведомственная, подпольная борьба и интрига. Плеве подозревает Витте. Витте его ненавидит. Два клана борются два года, и течение, якобы консервативное, берет верх. Плеве испрашивает повеление остановить работы Совещания – и на них ставится крест. Труды Комитетов сданы в архив.
Государю неоткуда знать правды, т. к. сводка трудов – не готова, а самый процесс Совещания Ему представлен как опасный шаг со стороны Витте…
Исторический и важнейший акт Государя – созыв Комитетов – сорван! О нем нарочно забудут до 1917 года и будут делать вид забвения до сих пор.
Полно или не полно созванная, но страна, в числе до 50 тысяч местных людей и крестьян, ответила Государю, показав свой разум и верность. Община была накануне конца, а бюрократия и общество ее опять отстояли – для 1905 и для 1917 года…