Сейчас она даже жалела, что замок выстоял. В его стенах творятся ужасные вещи. Снова сюда пришло зло. Зачем?

День прошёл относительно спокойно. Мари не оставляли ни на минуту: в комнате постоянно кто-то был. Потсдорф по-прежнему восседал в кресле и сторожил своего «убийцу». Нервы были на пределе у каждого, и каждый напряжённо ожидал очередного убийства.

Марта сменила Мари повязку, посоветовала не совершать резких движений и вышла. Райне, который находился в комнате, иной раз поднимал взгляд от книги, но ничего не говорил. И Мари с ним не говорила. О чём говорить, если уже сказано — раз и навсегда.

Когда пришёл Бейкер, в комнате стояло молчание. В одном углу сидел Райне с книгой, возле камина на кушетке-Мари, с закрытыми глазами.

— Не помешал? — поинтересовался Бейкер, входя.

Райне поднял голову от книги, Мари открыла глаза.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался инспектор, подходя к кушетке.

— А вы? Вы же всю ночь не спали.

— Верно, не спал. Я работал.

— Работали?

— Над этим.

Бейкер поднял маленькую записную книжку, показал компаньонам.

— Видите эту книжку?

— Видим, — сказала недоумённо Мари.

— Это личный дневник Франца Фреджа. Он начал вести его совсем недавно, перед самой смертью. Понимаете?

— Нет, — чистосердечно призналась француженка.

— А ешё детективы пишете, — поддел Бейкер и пояснил:- Это я писал. Этой ночью.

— На живца? — догадался Райне.

— Именно.

— Так вы знаете, кто убийца?

— Знаю, но доказать не могу. Только догадки, поскольку свидетелей нет.

— Вы знаете, кто убивает? — Мари приподнялась с кушетки. — Вы правда знаете?!

— Знаю, но, — предупредил инспектор, — сказать пока не могу. Неизвестно, выгорит ли моя затея, и купится ли убийца на эту «липу».

— А вы думаете, не купится?

— Всё может быть.

— И что же вы там написали? — заинтересовался Райне.

— Так, всякую ерунду. Пытался подстроиться под стиль физика и очень надеюсь, что получилось.

— И когда же вы закинете удочку?

— Сегодня вечером.

— А можно мне тоже написать что-нибудь? — с загоревшимися глазами спросила Мари.

Инспектор вытащил из нагрудного кармана ручку, протянул француженке, и та с огромным удовольствием написала несколько цифр в фальшивом дневнике Франца Фреджа.

Пока инспектор посвящал Мари и Райне в свой план, повелитель моды не покидал своей комнаты. По своему обычаю он возился с Ди-Ди, совсем не обращая внимания на Габи. Можно было подумать, что её просто не существует.

Так было с тех пор, как Габи стала ассистентом Руппрехта. Она помогала ему в делах, советовала, ездила с ним по городам — в общем, выполняла свою работу. Повелитель моды, человек, витающий в облаках, в мире своей моды, даже не обращал на это внимания, принимал как должное. Габи для него была обслуживающим персоналом, и только. Всё своё внимание Руппрехт отдал Ди — Ди. Собачонка была смыслом его жизни-и не потому, что она помогала ему в его шедеврах, а потому, что Руппрехт обожал с ней возиться. Психолог сказал бы, что повелителю моды нужно завести своих детей, но Руппрехт терпеть не мог психологов и не ходил к ним.

Сегодня Ди-Ди снова изволила капризничать. Она отказалась от еды и не покидала своей новой подушки. Повелитель моды ползал вокруг на коленях и сюсюкал:

— Ну милая, ну сокровище моё, ну поешь хотя бы немного! Ты же совсем отощаешь, как ты не понимаешь? Тебе нужно есть, набираться сил, ведь ты вчера так много пережила…

— Пережила! — послышался голос Габи. — Всего-то навсего отравилась.

Петри стояла у кресла, скрестив руки на груди, и брезгливо смотрела на шефа.

— Всего-то навсего?! — ахнул Руппрехт. — Какое «всего — то навсего», Габи! Разве вы не знаете, как дорога мне Ди — Ди? Как я жить без неё не могу?

— Ах, вы жить без неё не можете?! — сорвалась Петри. — А я? Несколько лет она сдерживалась, таила в себе тайну, надеялась, что он всё увидит и поймёт. Но Руппрехт продолжал ничего не видеть и не понимать, и в этом была виновата Ди-Ди.

— А я?! Вы обо мне хоть раз подумали?!

— То есть? — тупо спросил повелитель моды.

— Да потому, что вы только и знаете, что «Ди-Ди, Ди-Ди»! Эта шавка весь свет вам застила, носитесь с ней как с торбой писаной, а меня словно нет! Для вас я шкаф, стул, мебель, что вас окружает. И знаете что? Это я отравила вашу шавку, понятно?!

— Вы?! — ахнул Руппрехт.

— Да, я! Я хотела избавиться от маленькой дряни, которая полностью завладела вашим вниманием. Я надеялась, что вы увидите меня, поймёте, что я не вещь, я-человек. Да, я хотела этого, но вы так ничего и не поняли! Я пожалела вас, но теперь жалею, что спасла вашу шавку! А вы просто-напросто идиот, если ничего не понимаете! Идиот, а не повелитель моды!

За взбешённой Габи захлопнулась дверь, а Руппрехт всё хлопал удивлёнными глазами и не мог ничего понять.