Это вечное стихотворенье...
вернуться

Соколов Владимир Н.
Шрифт:

«А музыку я оставлял на потом…»

А музыку я оставлял на потом, На позднюю молодость в доме пустом, На позднюю молодость, на иногда. Где многое выключено навсегда. А музыку я оставлял на потом, Я думал, что с нею останется дом Часы коротать да растягивать век Под музыку, словно под ливень и снег. На завтра ее оставлял, на вчера, На те ожидающие вечера, Когда нам известно, что снова никто Опять не придет, несмотря ни на что. Но стол расцветает, как зелень зимой, То, снег отряхая, приходит домой Она, наполняя дыханием дом, Которую я оставлял на потом. Приходит как запах снегов и цветов. Приходит, а я, как всегда, не готов. Не знаю, что делать, не знаю, как быть, Не знаю, как мне о себе позабыть. Ведь музыку я оставлял на потом, На позднюю молодость в доме пустом. 1978

«Что такое поэзия? Мне вы…»

Что такое поэзия? Мне вы Задаете чугунный вопрос. Я как паж до такой королевы, Чтобы мненье иметь, не дорос. Это может быть ваша соседка, Отвернувшаяся от вас. Или ветром задетая ветка, Или друг, уходящий от вас. Или бабочка, что над левкоем Отлетает в ромашковый стан. А быть может, над Вечным Покоем Замаячивший башенный кран. Это может быть лепет случайный, В тайном сумраке тающий двор. Это кружка художника в чайной, Где всемирный идет разговор. Что такое поэзия? Что вы! Разве можно о том говорить. Это — палец к губам. И ни слова. Не маячить, не льстить, не сорить. 1978

«Куда ни посмотришь, везде…»

Куда ни посмотришь, везде Следы твоего пребыванья — На камне следы, на воде, На улице и на диване. На письменном этом столе Забытая шпилька. А рядом Следы на осенней земле, Следы за оградой и садом. Куда ни посмотришь, везде Следы твоего пребыванья — На дереве и на звезде, На страхе и на упованье. Я снегом земным становлюсь, Что в оттепель очень некрепок. И снова морозу молюсь, Что снял с них хоть маленький слепок… Лишь стих, словно возле беды, Мне шепчет победно и бедно: «Следи — оставляет следы! А ты исчезаешь бесследно». 1978

«Что-нибудь о России?..»

Что-нибудь о России? Стройках и молотьбе?.. Все у меня о России, Даже когда о себе. Я среди зелени сада И среди засухи рос. Мне непонятна отрада Ваших бумажных берез. Видел я, как выбивалась Волга из малых болот. Слышал, как песня певалась И собиралась в поход. Что-нибудь о России, Стройках и молотьбе?.. Все у меня о России, Даже когда о тебе. 1978

«Я никому сегодня не открою…»

Я никому сегодня не открою, Не отворю. Я славою бессмертною покрою В своей душе фамилию твою. Я отвечать по проводу не буду. Да и писать не буду ничего. Я на сегодня целый мир забуду, За исключеньем мира твоего… Я выхожу в уме в твое пространство. Я выхожу при запертых дверях. Как неуверенность, как постоянство, Все так найдя, как будто потеряв. Я отвечать по проводу не буду. Я и писать не буду ничего. Я на сегодня целый мир забуду, За исключеньем мира твоего. Он невзначаен, он пришел оттуда, Где есть у снега только чистота. Где чудо есть не выдумка, а чудо И где травинка каждая чиста… Мне все равно, что мгла чужих смятений Летит сквозь липы, фарами слепя… Есть на снегу летающие тени. Я знаю, тени эти от тебя. 1978

Зимнее воспоминание о Львовском кладбище

Ничего такого. Просто Непредвиденный минор. Незнакомого погоста Полустертый разговор. Я зашел сюда случайно, Красоты я захотел, Снега маленькую тайну Увидав — оторопел. Ничего такого — просто Непредвиденный минор. Незнакомого погоста Полустертый разговор. Здесь лежит, возможно, гений, Неугаданный меж них: Остановленных мгновений — И прекрасных, и любых. Красоты хотел — не жалко. Это — плиты. А не сад. Здесь одни лежат вповалку, А другие — в ряд стоят. Ничего такого. Просто Красной кровью залита Белоснежного погоста Вертикальная плита. Здесь лежит в деревьях местных, Жив в церквах без лишних слов, Самый, может, из известных Неизвестных мастеров. Здесь, белея и алея, Просто память, просто мы… Просто черная аллея В белом трауре зимы. 1978

«Жизнь прошла. И как перед началом…»

Жизнь прошла. И как перед началом Новой — даже страшно произнесть — Обещанье счастья прозвучало В воздухе, как тающая весть. Это был какой-то новый город, Где совместно осень и весна. Ветер брал, как в юности, за ворот, За углом мерещилась она. Было все до ужаса знакомо, Вплоть до снега, листьев и дождя. Но нашел я только номер дома, Самого подъезда не найдя. Отчего же я не поразился, Что в минутной вечной тишине Совершенно юным отразился В навсегда исчезнувшем окне… 1978

«Я в дом вошел, оставив снег в полете…»

Я в дом вошел, оставив снег в полете, Подумал: как же быть теперь со мной? И не молчать на милом повороте, И ничего не говорить в расчете, Что кто-то медлит, стоя за спиной… О вас я думал… А из-за ограды, Чьи кружева белели тяжело, Уже морозом и ветвями сада — Бессмертным тленьем вечности несло. 1978