– В рабство в Эмиратах? – спросила Ксения, чуть порозовев.
–

Проституция?

– А если говорить о Достоевском… он стал сегодня необходим человечеству своими великими книгами о провокаторах в обществе, о терроризме… Помнишь, недавно… одиннадцатого сентября в Америке?..

– Да, да, – испуганно закивала Ксения. – Он предвидел?

– Почему люди столь безжалостны к другим людям? Что за этим стоит? А ведь родились такими же, как все мы, маленькими, нежными. И почему в девятнадцатом веке ни одного деятельного героя в русской литературе, а в двадцатом Россия, выросшая на этих книгах, словно с ума сошла… правда, эта деятельность – стремление немедленно перевернуть страну, убивая друг друга и хватая чужую собственность, – тоже никак не достойна похвалы, а только проклятий достойна и сострадания. Ведь так?

…

Валентин Петрович говорил уже с полчаса, и оттого, что он пытался говорить негромко (единственная слушательница сидит в метре от него), но очень четко, голос у него подсел. Ах, не выпало Углеву счастье иметь инструмент, каким судьба одарила Шамоху. У Кузьмы

Ивановича грандиозный тембр, бас широкий, треснутый, которым хоть что рассказывай детям, хоть притуши его до шепота-хрипа – будут внимать с восторгом, как старому пирату из кино или зэку из подворотни.

А Углеву сложнее. Голосок обычный, простой, глуховатый даже. И лицо голое, без красивой бороды или усов, в темных морщинах, под глазами красные ракушки. В такое лицо девочка и посмотреть боится. Но чего у

Валентина Петровича все же не отнять – память. Память, которая ему никогда не изменяла… разве что сегодня, когда пытался вспомнить точные слова Шукшина… и то, верно, потому сбился, что ужасные слова

Василия Макаровича исподволь смущали душу, когда глаза глядели на ангелоподобную девочку-подростка.

– Ну, на сегодня закончим? – спросил Валентин Петрович. – Устали?

– Нет, – удивленно пропела Ксения. И, приблизив лицо, словно близорукая, смешно шепелявя, добавила: – У нас титяс Кузьма Иваныч сидит, не хотю мешать… с папой по физике занимается.

– С папой?! По физике?! Зачем?!

– Не знаю…

– Ну-ну, – только и отозвался Углев.

Может быть, девочка чего-то не поняла. А возможно, деликатный Игорь, зная о натянутых отношениях между известными учителями, пригласил

Кузьму Ивановича подтянуть дочку и по физике, но его приходы обставил так, что физик нужен ему самому. А уж Шамоха никогда не упускал возможности подзаработать. Когда его в последний раз сняли с директорства, он, уже старик, с геморроем, ушел на два года работать с геофизиками в тайгу. Вернулся загорелый, вот в этой отросшей смешной бородке (рыжие кудельки), и Углев, конечно же, не мог не принять его обратно на работу. И Кузьма Иванович отныне делал что угодно, только не помогал молодому директору. Он и пьяным приходил на работу, и физкабинет чуть не сжег: поставил на зарядку аккумулятор и уснул… А ведь мужчин в школе раз и два. А из Валентина

Петровича какой директор? Дров по дешевке достать-купить не умеет, городское отопление зимой почти на нуле, вся надежда на старинные железные печи, соединенные трубами…

Главное же – перед городским начальством Валентин Петрович никогда не умел гнуть шею, держался отчужденно, в школе двоечникам троек не натягивал и учителей к этому не призывал. Единственное – укрепил состав школы еще одним мужчиной, переманив из Техникума дорожной связи физика, чем дико обидел Шамоху. Когда поначалу не хватало физика для старших классов, Валентин Петрович сам вел уроки. И на ходу придумывал, чтобы увлечь детишек, забавные задачи. Например:

“Высота тигра – метр двадцать. Высота кадра в фотоаппарате – двадцать четыре миллиметра. Если ваша смелость позволила вам подползти к тигру на расстояние десять метров, каким должно быть фокусное расстояние объектива?”

…Углев задумчиво смотрел в окно, на тайгу.

– Вы меня о тём-то спросили? – услышал он голос девицы. “Став стариком, вслух бормочу, кажется?”

– Да, да… – “Наверное, надо ей дать домашнее задание”. – Ксения, помните странствия Одиссея? Сочините сами еще одно приключение для

Одиссея… ну, пока он добирался из Трои в Итаку? – и вдруг, цепко поймав взглядом ее заметавшиеся глазки, мягко, очень мягко осведомился: – Или подзабыли? Тогда можно вот о чем порассуждать… как раз мимо наших мест в середине семнадцатого века двигался со стрельцами на восток сосланный протопоп Аввакум, слышали?

– Да.

– Напишите к следующей встрече, как вы понимаете, за что его сослали. А затем и сожгли.

– Сожгли?! – Ксения в ужасе смотрела на учителя. Наверное, зря он ей дает такое задание. Ну а какое же дать? И о чем? Девица мало читает хорошей литературы, хотя Углев часто видит ее во дворе на качелях с книжкой. Что же она читает?

Уловив его сомнения, она пролепетала:

– Нет-нет, я слышала… я посмотрю литературу…

Странно было бы, если бы она не слышала об Аввакуме. Среди жителей

Сиречи многие были из рода староверов, и ответы детей в школе порою изумляли. Один мальчик, помнится, еще в советские времена подробно написал про церковный раскол, про Никона и знаменитого протопопа, который обзывал нововведенное для сотворения креста троеперстие

“дулей”. Кстати, этот мальчик должен был получить очередную для школы золотую медаль, но ее перехватила железнодорожная школа.