От размышлений Сашу отвлек Князев. Он умудрился пробраться к столикам, наклонился к Самсонову и яростно зашептал:

– Какого черта она вытворяет? И почему ты не берешь телефон?

– Да о чем ты вообще?! Не мешай, дай дослушать. Хорошие ребята!
– вокалистка как раз начала петь что-то очень нежное и лирическое.

– Ты совсем идиот?!
– зашипел Паша и больно ткнул его в плечо.
– Посмотри на нее внимательно!

– Смотрю! И что?..

Тут вступили барабанщик с соло-гитаристом, и начался припев.

И если есть страсть, будут плети огня,

И пламя охватит,– всему есть цена.

Ожоги твои я оставлю собой,

Будь уверен, ты жив, пока чувствуешь боль.

Самсонов узнал песню. И девушку. Варя! Слепой дурак!

– Господи, это же она!
– с досадой воскликнул он.
– Почему ты не?.. Ах, ну да, ты пытался. Вот я баран!

– Понял, наконец? Теперь ясно, почему ты не пошел в органы.

– Да, Паша, именно поэтому!
– съязвил Самсонов.
– Она что, заявилась прямо сюда?! Чокнутая! Я тут переживаю, а она преспокойно выступает по концертам?

– Сиди, не дергайся, - прошептал Князев.
– Если ты не узнал, то уж газиевские дегенераты тем более не допрут. Она неплохо потрудилась.

– Но откуда у нее все эти татуировки?

– Это хна. Саша, соберись, ты не о том думаешь.

– О, Господи!
– Самсонова внезапно осенило.
– Она же видела, как Соня меня поцеловала... Вот, почему она ломанулась... Черт!

«Игуана» закончила, и Саша собрался было в гримерку, но Князев убедил его воздержаться от резких телодвижений. С трудом дотерпев до очередного пересменка, Самсонов поспешил к Варе. Но в мельтешении черной кожи и чехлов от гитар от нее не было и следа.

– Где «Игуана»?
– спросил он у одного из своих ассистентов с гарнитурой, который как раз пытался предотвратить женскую драку за место у зеркала.

– Ушли, - пожал плечами парень с оспинами на лице.
– Их солистка как ошпаренная схватила куртку и вылетела на улицу. Потом ударник и все остальные.

– Они на машине?

– Откуда я знаю, Александр Юрьевич! У меня и без того здесь форс-мажор! Так, дамы, можно ведь поставить два стула...

Саша бросился на парковку. Музыканты из группы поднимали с асфальта взъерошенного парня. Кажется, барабанщика. Тот держался за нос, и между пальцами у него сочилась кровь.

– Что случилось?
– Самсонов подскочил к ребятам из «Игуаны».
– Где Варя?

– Мужик, какая Варя?
– круглолицый с бородой откликнулся раздраженно, но стоило ему взглянуть на Сашу, как тон резко сменился.
– Извините, Александр. У нас тут ЧП.

– Вокалистка ваша, Варя, где она?

– У нас Лера вообще-то. Ее только что увезли.

– Кто? Куда?

– Какие-то мужики на черном «хаммере». Костик говорит, просто открыли дверь и затащили ее внутрь. Он пытался помочь, тянул ее обратно, но ему вломили. Мы прибежали слишком поздно. Они уехали.

– Вы запомнили номера?
– вмешался Князев.

– Их не было видно, - прогнусавил ударник, ощупывая нос.
– Машины чистые, а знаки заляпаны грязью. Кажись, я ненадолго отключился.

Самсонов облокотился на чей-то капот. Случилось то, чего он боялся все это время. Газиев добрался до нее.

Глава 19

Накануне прослушивания Варя всю ночь металась под душным одеялом: сработает ли уловка? С утра беспрерывно потели ладони. Вдобавок ей пришлось смотреть, как нахалка из «Кассиопеи» липнет к Сашиному рту. Хорошо, что он не проявил энтузиазма.

Все выступление Самсонов что-то писал. Бросил на нее короткий оценочный взгляд и углубился в блокнот. Вот и верь после этого, что мужчинам нужна не только внешность. Как же! Без песни до него бы и не дошло. И что за мужик подкрался к нему и что-то яро нашептывал?

Но отвлекаться Варя не могла. Не теперь. В углу зала, как молчаливый сигнал к действию, мелькнул человек Газиева. Оставалось только избавиться от ребят, чтобы они не попали под раздачу. Она рванула из гримерки и поторопилась на парковку. И надо же было Костику кинуться следом!

Словно в замедленной съемке Варя смотрела, как к ней подъезжает массивный внедорожник. Сердце бешено колотилось, желудок скручивало, но она стояла прямо и ждала. Он с шорохом затормозил, ее дернули внутрь. Она не сопротивлялась. И тут с криками подскочил Костик, пытался вытащить ее. Дурак! Милый, преданный дурак! Ее держали крепко, рот стиснула шершавая ладонь, пропахшая сигаретами.