– Нет, не стану, – ответила миледи. – Ты волен поступать, как считаешь нужным, хотя мне действительно жаль, что ты намерен уехать из города прямо сейчас. Нас пригласили на бал-маскарад к Эйвбери, а еще… Однако, если ты предпочитаешь отправиться в Йоркшир вместе с Уолдо, я не буду пытаться переубедить тебя!

Согласие она дала явно против своей воли, и по крайней мере один из тех, кто внимал ей, отнесся к ее словам с пониманием и одобрением. Она была любящей, но при этом далеко не глупой родительницей. И хотя, с одной стороны, она делала все, что в ее силах, дабы ввести сына в высшее общество и (по возможности) устроить ему выгодную женитьбу, с другой же, была слишком умна, чтобы заставлять его поступать вопреки своим наклонностям или противиться его дружбе с кузеном Уолдо. Едва овдовев, она решила, что не станет держать Джулиана подле своей юбки, и это делало ей честь. Однако, хотя миледи твердо придерживалась принятого решения, ее продолжали терзать сомнения, и она опасалась, что чрезмерная мягкость характера окажется губительной для сына. Джулиан был привлекательным юношей, родившимся, как гласит пословица, с серебряной ложкой во рту, и она отчаянно боялась, что лестью и уговорами его может привлечь к себе публика, подобная той, с которой водил компанию Лоуренс, и результаты окажутся катастрофическими. В обществе же Уолдо он не только мог чувствовать себя в безопасности; здесь ему несомненно повезло, поскольку кузен, приняв его в свой круг, познакомил его с влиятельными и достойными людьми. При этом она старательно закрывала глаза на то обстоятельство, что большинство этих джентльменов увлекались куда более опасными и (в ее представлении) унижающими их достоинство видами спорта. Она никак не могла взять в толк, ради чего кто-либо должен рисковать свернуть себе шею на охоте или во время гонок на колясках, как и получать удовольствие от лихого апперкота в физиономию какого-нибудь безобидного знакомого, случайно встреченного в боксерском салоне Джексона. [4] Впрочем, она смирялась с подобными забавами, будучи твердо убеждена в том, что ни одна дама не может выступать судьей в таких материях, равно как и сознавая, что ни в коей мере не желает, чтобы ее сын присоединился к тем, кто открыто чурается подобных отчаянных развлечений. Более того, какие бы муки ревности она ни испытывала, видя, как после ее безуспешных попыток отвратить Джулиана от какой-либо мальчишеской и неосторожной выходки Уолдо достаточно лишь выразительно приподнять бровь, чтобы юноша образумился, миледи неизменно испытывала к нему благодарность. Она могла не одобрять его взглядов; привязанность к нему Джулиана была способна вызывать в ней негодование; но, пока его влияние на сына оставалось сильным, материнские страхи и опасения не беспокоили ее.

Встретив его взгляд, она прочла в нем сочувствие и улыбку. Он сказал:

– Я все понимаю, сударыня, но какой смысл? Я позабочусь о нем!

Более всего ее раздражало то, что он действительно все понимал, хотя она никогда не признавалась ему, как мечтает о том, чтобы сын достиг успеха в обществе, который могли обеспечить ему право рождения, внешность и состояние. Миледи язвительно отозвалась:

– Он уже совершеннолетний и, надеюсь, вполне способен сам позаботиться о себе! Ты придерживаешься очень уж странного мнения обо мне, мой дорогой Уолдо, если полагаешь, будто он должен испрашивать моего разрешения всякий раз, когда ему хочется сделать что-либо!

По губам племянника скользнула легкая улыбка, и он негромко ответил:

– Ничуть не бывало! Я придерживаюсь того мнения, сударыня, что вы исключительно здравомыслящая женщина!

Он поклонился ей, а в следующий миг Джулиан, внимание которого ненадолго отвлек каким-то вопросом мистер Уингем, жизнерадостно осведомился:

– Секретничаете? А когда ты намерен отправиться в Йоркшир?

– Я еще не решил окончательно, но где-то на следующей неделе. Я поеду на перекладных, разумеется.

Разочарование, отразившееся на лице Джулиана, выглядело настолько смешным и нелепым, что заставило улыбнуться даже его мать. Юноша порывисто воскликнул:

– О нет! Неужели ты хочешь трястись в душном дилижансе… А-а, ты меня разыгрываешь! Уолдо, ты… ты…

– Гадкий обманщик, – с широкой улыбкой продолжил вместо него Джордж.

Джулиан, не моргнув глазом, согласно подхватил:

– Точно! А еще – злокозненный шутник! Коляска, Уолдо, или фаэтон?

– Не вижу, как мы можем воспользоваться или тем, или другим, если у меня нет лошадей для подстав на Большой Северной дороге, [5] – возразил Уолдо.

Однако Джулиан не поддался на повторную уловку. Ничтоже сумняшеся, он заявил, что если его кузен – крохобор, которому жалко отправить своих лошадей для смены заранее, то они либо могут обойтись наемными лошадьми, либо же ехать настолько быстро, насколько позволит одна-единственная упряжка.

– А мне нравится юный Линдетт, – заявил Джордж некоторое время спустя, когда они с кузеном уже шагали по улице, направляясь к Бонд-стрит. – Славный парнишка – никакого зазнайства! А вот Лоуренс… Клянусь честью, Уолдо, не понимаю, как у тебя хватает терпения сносить его наглость. Признаюсь тебе, поначалу я полагал, что он обычный пижон, а не просто дурак, но после его сегодняшней тирады у меня исчезли всякие сомнения в том, что он – самый невероятный тупица, какого я когда-либо видел! На его месте только полный идиот готов так рисковать, поссорившись с тобой! Боже милостивый, неужели ему не приходит в голову задуматься, что с ним будет, если ты оставишь его без своего внимания? Только не говори мне, что он уже не обошелся тебе в целое состояние, потому что уж я-то не настолько глуп! Хотел бы я знать, почему ты не вспылил и не заявил ему, что теперь он не получит от тебя ни гроша?

– Узнаешь, – невозмутимо отозвался сэр Уолдо. – Я не вышел из себя потому, что уже сказал ему именно это.

Джордж был настолько поражен, что замер на месте как вкопанный.

– В самом деле? Уолдо, ты наверняка шутишь!

– Нет, но сегодняшняя выходка Лори показывает, что он, скорее всего, тоже так полагает. Так что теперь ты знаешь, почему у меня не было ни малейшего желания выходить из себя. А ты долго намерен стоять столбом посреди тротуара, привлекая внимание зевак? Ну же, очнись, Джордж!

После этих слов мистер Уингем встряхнулся, взял себя в руки и вновь зашагал рядом со своим высоким кузеном, порывисто воскликнув:

– Ты не представляешь себе, как я рад этому! Умоляю тебя, только не передумай! Черт меня побери, но я и впрямь предпочту, чтобы ты тратил деньги на банду своих оборванцев, а не на этого беспардонного хлыща!

– Помилуй Бог, Джордж! – взмолился сэр Уолдо. – Тебе не кажется, что это немного чересчур?

– Нет, не кажется! – упрямо ответил Джордж. – Стоит мне подумать о том, что он тебе сегодня наговорил, особенно учитывая, чем он тебе обязан…

– Он ничем мне не обязан.

– Что? – ахнул Джордж, вновь застывая столбом посреди тротуара.

Кузен, крепко взяв его под руку, увлек его за собой.

– Довольно, Джордж, не стоит повторяться! – твердо заявил сэр Уолдо. – Я очень дурно обошелся с Лори. И если ты не понимаешь этого, то уж я прекрасно отдаю себе в этом отчет.

– Да, не понимаю! – воскликнул Джордж. – С тех пор как он оказался в Хэрроу, ты буквально осыпаешь его деньгами! А вот с Джулианом ты так себя не ведешь!