Вопрос о подати кесарю был умело расставленной ловушкой. Но Христос дал на него совершенно неожиданный ответ. Он попросил показать Ему монету, которой платят подать; ему принесли римский динарий. Указав на изображение кесаря на монете, Иисус сказал: «Отдавайте же кесарю кесарево, а Божие Богу». Действительно, портрет кесаря-императора на монетах символизировал, что они являются в конечном итоге его собственностью; и если иудеи пользуются этими деньгами, то нет ничего непозволительного в возврате их части владельцу. Однако все иудеи уплачивали по дать на Иерусалимский храм, и при этом использовались другие деньги, на которых не было языческого изображения (ср. «Божие – Богу»).

Главным же в этом необыкновенно содержательном ответе Христа было то, что «Он провел грань между областью кесарева и областью Божьего» [211] . Духовное Царствие Божие не может быть сведено ни к какой земной форме правления (Ин 18:36), и законные установления государства нужно исполнять, – если, конечно, требования языческих властей не переходят допустимые границы, не посягают на область Божьего [212] . Христос подразумевал, что Богу подобает отдавать не просто подати или жертвы, но себя самого, свой ум, душу и сердце. Этот ответ привел спрашивавших в изумление.

Второй «искусительный» вопрос был задан саддукеями – облеченными властью представителями иудейской аристократии. Обычно они не снисходили до разговоров с провинциальным Проповедником, бывшим галилейским плотником, но в этот раз захотели задать свой вопрос, который бы поставил Иисуса в затруднительное положение. В отличие от фарисеев, саддукеи отвергали веру в бессмертие и воскресение мертвых [213] ; они считали, что в главных авторитетных книгах – Пятикнижии Моисеевом – нельзя найти доказательств этого учения. Зная, что Иисус также учит о будущем воскресении, они захотели высмеять Его.

Они рассказали Иисусу гипотетическую ситуацию: у одной женщины умер муж, и, согласно древнему почитаемому закону левирата, брат умершего должен был взять ее в жены (ср. Быт 38:8). И вот эту женщину один за другим брали в жены шесть братьев ее мужа и умирали, не оставив детей, а после них умерла и она [214] . Итак, насмешливо спросили саддукеи, чьей же женой она будет считаться после воскресения мертвых? Если все люди воскреснут, то получится, что у той женщины одновременно семь мужей – вопиющий грех с точки зрения Закона Моисеева. Выходит, что данный Богом древний закон левирата не предполагает возможности воскресения мертвых.

Подобные ситуации («семь мужей») не могут не демонстрировать нелепость и абсурдность веры в воскресение – к этому клонили саддукеи. Иисус же опять ответил совсем не так, как они ожидали: «Заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией… сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божии» (Мф 22:29; Лк 21:34–36).

Смысл ответа Христа в том, что Царство Божие неверно представлять себе как продолжение привычного нам «земного» существования – воскреснув, человек перейдет в качественно иное состояние, будет обладать духовным бытием. «Царство Божие понимается как усыновление Богу и как бессмертная жизнь» [215] . Иисус также обратил внимание слушателей, что уже в первых книгах Моисеевых можно найти подтверждение существования вечной жизни и воскресения. Так, слова Бога, сказанные Моисею – «Я Бог Авраама и Бог Исаака и Бог Иакова» (Исх 3:6), – подразумевают, что души умерших патриархов не исчезли, но вовеки живы пред лицом Божиим: «Бог не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк 20:38).

Поражение саддукеев произвело сильное впечатление на слышавших этот разговор фарисеев. Они посовещались и продолжили испытывать Иисуса. Один книжник (знаток Закона) задал Ему третий сложный вопрос: какая заповедь в Законе – главная? (Мф 22:36). Единого ответа на этот вопрос не было – среди самих книжников существовали совершенно разные мнения; к примеру, самой важной могла считаться заповедь о почитании субботнего дня, о совершении обрезания и др., причем каждый вариант имел свое подтверждение в Писании.

Как и ранее, Иисус Христос сказал, что в основе всего Закона лежит заповедь о любви к единому истинному Богу и вторая, подобная ей, – заповедь о любви к ближнему [216] . Этот ответ нашел отклик в сердце спрашивавшего книжника – он убедился в мудрости Иисуса и больше не стал ни о чем спрашивать.

Можно вспомнить еще один эпизод из Евангелия от Иоанна, когда фарисеи подобным же образом поставили перед Иисусом дилемму (Ин 8:1–11). Книжники и фарисеи привели к Иисусу женщину, уличенную в измене мужу, и спросили Его: следует ли побить ее камнями, как предписывает Закон Моисеев (Лев 20:10; Втор 22:22)? Опять же, их логика была очевидной: если Иисус скажет, что не следует совершать этого убийства, то Он покажет Себя противником Закона. Если же Он согласится с требованием Закона, то тем самым перечеркнет Свое учение о милосердии. В это время Иисус, низко наклонившись, что-то писал на песке. Его продолжали упорно спрашивать, тогда Он поднял голову и произнес: «Кто из вас без греха – первый брось в нее камень» (Ин 8:7), и склонился опять.

После такого ответа обвинявшие задумались и, обличаемые совестью, стали медленно расходиться. Когда женщина оказалась перед Иисусом одна, Он сказал: «Женщина! Где твои обвинители? Никто не осудил тебя? И Я не осуждаю тебя, иди, и впредь не греши» (Ин 8:10–11). Тем самым Иисус Христос дал согрешившей женщине шанс начать новую жизнь, а обвинителей побудил вместо негодования при виде чужих грехов обратиться к собственной душе, понять свое несовершенство.

Фарисеи, приведшие нарушившую Закон женщину, собирались предать ее публичному позору, но для них не менее важно было использовать этот случай, чтобы искусить Иисуса. Но Христос неожиданно перевел заданный ими вопрос в иную плоскость: из области юридической – в нравственную. Сказав всего несколько слов, Христос совершил переворот и в душе согрешившей женщины, и в сердцах фарисеев.