«Нам с тобой». Эти слова неожиданно согрели сильнее самого горячего чая. И растопили последние осколки отчаянья в ее душе. «Нам с тобой». У нее есть Аршез, их двое, и даже если весь мир вокруг безумен, они выдержат. Аня повернулась и обняла его. Прижалась. К такому теплому, такому родному.

— Мы ведь справимся, да?

— Да, родная, мы обязательно справимся, — он усадил ее к себе на колени, обнял, зарылся пальцами в ее волосы, вдохнул запах. — И какие, к дракосу, взрывы эмоций? Вот сейчас хорошо.

И она была в общем-то согласна. Но один вопрос ее все-таки мучил.

— А как же кровь?

— Кровь?

— Моя кровь. Ты ведь ее хочешь, ты сам признал.

— Хочу… Я думал, ребенок. Сидел тут и думал, пока ты навещала ребят. Советовался с Ринатом…

— Где он, кстати?

— Ушел по делам… Сбежал, чтоб тебя не смущать. Сказал, ждет нас вечером у себя. Все равно машину мы оставили там, возвращение неизбежно… Так вот про кровь, Анют. Вопрос, на самом деле, серьезный. И ты, я думаю, уже поняла, насколько.

Она кивает. Скорее нервно, чем уверенно.

— Можно быть аккуратным. Можно очень стараться не навредить, но… Потом это классифицируют как «несчастный случай». А такой результат меня не устроит. Никогда. Мое желание видеть тебя живой и здоровой значительно сильней моей жажды. Выводов отсюда два, — вздохнул, собираясь с мыслями. Она молчала, ожидая продолжения. — Первое: по прилету в Чернометск я кладу тебя в клинику. На обследование, не пугайся. Всего лишь проводить полное обследование организма, на наличие явных и скрытых патологий, вероятных проблем и возможных осложнений. Это Клиника Крови, они специализируются именно на проблемах, возникающих в связи с кровопитием, и будут смотреть с этой точки зрения: чем конкретно тебе угрожает кровопотеря. Проверят на аллергию на лекарства, в первую очередь, на те препараты, которые используются при восстановительной терапии… Я должен знать. Представлять, насколько для тебя это вообще возможно, даже если я не собираюсь сейчас…

— А ты не перестраховываешься?

— Перестраховываюсь, — кивнул спокойно. — Но в соседней палате с Никитой я тебя видеть не хочу.

— Ревнуешь? — попыталась она пошутить.

— Смешно, — кивнул он, оставаясь предельно серьезным. — Второе, Анют. До тех пор, пока тебе не исполнится восемнадцать — никакого секса и никаких связанных с ним укусов. Ты к подобному пока не готова. Но даже если в будущем ситуация изменится, и ты начнешь умолять меня передумать — все равно: до восемнадцати мы потерпим, а там… будем смотреть. Потому что я сам уже не готов. После всего… после всех этих трупов, несчастных случаев, убитых детей… Просто боюсь за тебя, ребенок. Просто боюсь… И лучше уж мучиться от неудовлетворенности, чем выть над твоим бездыханным телом.

— Спасибо, — тихо и благодарно прошептала Аня. Только сейчас осознавая, что на самом деле — она боялась. Даже выбирая жизнь с Аршезом, даже осознавая, что наверно… когда-нибудь… ей все же придется — она боялась этого. Она действительно была не готова.

— А месячные… — продолжил он, и Аня вновь смутилась от одного упоминания об этом процессе. Ар мысленно вздохнул: эта кровь была для него такой желанной, а главное, ее потеря была для девочки настолько естественной и безвредной, что у него просто не выходило не думать о том дне, когда он сможет пригубить ее. Вот только день этот, похоже, настанет не скоро. Его ребенку еще взрослеть до него и взрослеть. — Ты просто предупреждай меня заранее, и я буду уезжать на это время, чтоб не пугать тебя излишне бурной реакцией. В конце концов, должен же я родственников навещать, с друзьями, оставшимися на родине, встречаться. Так почему бы не в эти дни?

Она тихонько вздохнула, потянулась и поцеловала его в шею. У него там тоже билась жилка. И замерла, закрыв глаза и вдыхая его запах. Ар. Аршез. Самое невозможное и самое прекрасное, что только могло с ней случиться.

— Что вы решили? — спросил их Риниеритин вечером.

— Мы летим домой. Вместе.

— Что ж… — он был в этом почти уверен. Слишком сильна их связь. Слишком необычна. Это плетение аур… Но свое совместное будущее они могли создать только сами. — Тогда вопрос остается только один. Мое дерево. Еще не забыли? Между прочим, редчайший экземпляр, а вы разомкнули ему контур, и теперь оно гибнет.

— И что вы хотите? — чуть враждебно смотрит Аршез. При всем уважении к Верховному, которое он почувствовал за эти сутки, квохтанье Древних над деревьями по-прежнему вызывало у него лишь раздражение.

— Хочу, чтобы вы теперь кормили его, — уж чего-чего, а быть непробиваемо невозмутимым Риниеритин умел. — Раз в неделю, пока оно не окрепнет. В воскресенье, во второй половине дня меня устроит. Будете прилетать и проводить возле него не менее двух часов. Как именно проводить — мне без разницы. Хотите — целуйтесь, хотите — книжки читайте, хотите — разговоры разговаривайте. Я распоряжусь, вас будут пускать даже в мое отсутствие.

— И долго нам так летать?

— Не знаю. Понадобится — так и всю жизнь будете. Раньше было думать надо, — ворчливо усмехнулся Верховный. И пусть сколько угодно считают его капризным Древним, помешанным на цветочках. Для объяснений было еще слишком рано. Он и сам не знал, к чему приведет их связь с деревом. Так зачем давать ложные надежды, или, напротив, пугать? Но и пускать все на самотек он не собирался.

Лично проводил их на крышу и даже махнул рукой вслед отлетающей машине.

И тут же недобро помянул дракоса, видя, как машина теряет управление и чуть проседает в воздухе. Выравнивается, продолжает подъем… и опять у нее полностью отрубает связь с пилотом. Да на каком металлоломе этот мальчишка вообще летает? Риньер недовольно хмурился, глядя, как машина с трудом выравнивает полет и уходит наконец в облака. Аршез — куратор в Стране Людей, здесь совсем не маленькие зарплаты. На хорошую машину хватает точно.