Плутарх идеалист, чтобы не сказать - слегка гомофоб, и при случае всегда добавляет что-нибудь этакое от себя. Например, рассказывая об афинском законодателе Солоне, который ставил любовь к мальчикам "в число благородных, почтенных занятий", Плутарх не смог удержаться от колкости: Солон "не был равнодушен к красавцам и не имел мужества вступить в борьбу с любовью, "как борец в палестре..."".

Мысль об отделении любви от тела - предмет философских бредней на грани извращения ума. Спор о духовности и телесности однополой любви - извечный спор греческой философии, интеллектуальная оргия, никак не влияющая на народные нравы. И в СССР был "Кодекс строителя коммунизма", но кому до него было дело? К счастью, действительность никогда не соответствует мнению о ней любителей мудрости, законы более прагматичны, чем нравственны, власть лицемерна, а властители циничны.

Говоря о Плутархе, нетрудно найти основания, чтобы упрекнуть его в предвзятости, о чём бы он ни писал. Кроме того, обвинить в явной фантазийности примеров, которые он считает достоверными. Но это не его вина, это беда Истории в целом. Все античные авторы пристрастны, тенденциозны, политически ангажированы, мыслят не только стереотипами своего времени, но и подчас рабски следуют нравам и обычаям своей "малой родины". И тогда и по сей день назвать историю наукой - это значит верить в "живой труп", в "сухую воду", в "честного политика", в то, что жалкая деревенька, которую предъявил миру жуликоватый Шлиман, это и есть легендарная Троя. Поэтому, какие бы примеры "за" что-то, или "против" чего-то я не приводил, на какие бы авторитеты не ссылался, относитесь к этому критически. Выбирайте, что вам ближе по вкусу и по духу. Правда - это то, во что мы готовы поверить. "Что касается точной истины, то ни один человек её не ведает и никогда не познает" (Ксенофан).

Сомнительно, чтобы в Спарте были особые законы, регламентирующие однополые отношения, и что вообще там были законы подобно как в демократических полисах. А вот в Афинах такие законы были. Так же как в последствие в Риме, они регулировали статусность отношений. В демократических Афинах рабам запрещалось иметь любовников на законном основании, как это могли себе позволить свободные люди, хотя рабам не возбранялось плодиться и размножаться. Может быть, поэтому и запрещалось, чтобы лучше плодились и размножались? Попытки регулировать народонаселение, поощряя или запрещая гомосексуализм, предпринимались издревле, например, на острове Крит. Аристотель в своей "Политике" сообщает: "Они отделяют мужчин от женщин и поощряют половые отношения между мужчинами, чтобы женщины рожали меньше".

Никакого эффекта! В Греции, как и на Крите, не смотря на повсеместную распространённость однополой любви, население стремительно росло. Поэтому не о демографии речь. Раб, даже если он высок душой, в силу своего социального положения, образа жизни и назначения, не имеет права выбирать что бы то ни было. Пожалуй, самый известный из рабов, баснописец Эзоп, однажды увидел, что господин его мочится на ходу. Какой ужас! "Неужели, нам теперь придётся испражняться на бегу?" - воскликнул Эзоп. Для того времени это здравая мысль. Раб не может сам не то что выбрать себе жену и/или любовника, а даже позицию справления нужды. А без права выбора "небесная любовь" - преступление, подрывающее основы общественного строя.

Ах, законы! Сколько их плохих и разных! А хороших не бывает. Для древних греков это очевидно, в отличие от современных законодателей, которые без малейших на то оснований почитают себя за истину в последней инстанции. Великий Солон, которому Афины благодарно обязаны многими своими порядками, говорил: "Законы подобны паутине: слабого они запутывают, а сильный их прорвёт".

Рассказывая об одном из правителей Афин, античный историк упоминает роскошные пирушки "его тайные оргии с женщинами и ночные похождения с юношами; человек, который давал законы другим и выступал стражем их жизни, сам притязал на вседозволенность. Он также очень гордился своей внешностью, красил волосы в белый цвет и подкрашивал лицо. Он хотел быть красавцем и нравиться всем встречным" (из Дуриса).

Для греческой демократии закон не фетиш, а сама эта демократия к современным представлениям о демократии никакого отношения не имеет. Об этом нынешние либералы, как правило, умалчивают. Например, нельзя представить афинскую демократию без института рабства. Об остальном можно уже не говорить, и этого достаточно. Но всё же добавлю: призыв к всеобщему избирательному праву (включая женщин!) вызвал бы у афинянина сначала замешательство, потом удивление, и завершился бы негодованием. Оратора объявили бы, либо безумцем, либо преступником. В любом случае ему не позавидуешь.

Демократия в античном мире, даже в афинском формате - чудо не меньшее, чем явление Христа народу. Никаких объяснений ей нет. Как с неба упала! И без продолжения растворилась в вихрях истории. Платон считал, что афинская демократия себя изжила. При народовластии законы не действуют. Свобода рождает анархию и бессмыслицу. За диалектическое определение свободы, как "осознанной необходимости", придурка, это провозгласившее, исключили бы пожизненно из приличного сообщества разумных людей. Это абсолютно справедливо, как по меркам античности, так и по меркам сегодняшнего дня.

Гармония индивидуального и социального - мать всех утопий. Личное, эгоистичное "хочу" всегда берет верх над общественным "надо". Если уж людям на законы наплевать, то Эроту до законов вовсе дела нет. Никому ещё не удалось победить крылатого юнца ни рассуждениями о нравственности, ни запретами, ни угрозами, ни наказанием, ни божьей карой. Нагляден пример несколько более близкий нашему времени, чем античность. В 1020 году христианский собор в Павии запретил всему духовенству, как чёрному, так и белому, жениться или иметь сожительниц, нарушителям грозил духовный и уголовный суд. К тому времени разврат святых отцов уже затмил языческие нравы. Но разгул духовенства продолжился, как ни в чём ни бывало, священники даже не считали нужным скрывать свои похождения, публично предавались разврату. Так что исторические ссылки на законы всегда неубедительны.