Самолично отвез Мурку на дачу, наставляя по дороге:

– Я тебя на три дня отпускаю, нечего с чужими котами долго болтаться. Ты знаешь, я скучать стану быстро!!

– Иван Петрович, ты как она придет взад - сразу позвони, ладно? Я чёт переживаю.

– Хорошо, внучек, обязательно.

И ждал внучек долгие три дня спокойно, только вздыхал часто и по привычке обращался к кошке:

– Мур, а чё? ...Забыл опять, что дома нету.

Прошло четыре дня - кошки не было, парнишка забеспокоился, съездили к деду. Он вместе с папкой облазил все кусты и постройки, Мурки не было.

– Раз не приходит пожрать, значит, или прибили, или украли!!
– ребенок впал в уныние, уже не спрашивал про неё у родителей, молчал и заметно грустил.

На восьмой день, после обеда домой заскочил Тонков.

– Игорёш, собирайся, поехали к деду.

– Чё, явилася?
– проворчал сын, - А теперь я сердитый.

Увидев худую, грязную кошку, долго смотрел на неё, потом сказал:

– Мужики, вы, это, не слушайте, я немного повыражаюся. Вон там в уголочке. Пап, она, сука такая, по-хорошему не поймет.

Презрительно глянул на свою любимую Мурку и сказал:

– Пойдем, выйдем!

Сначала Игорек говорил что-то кошке потихоньку, а потом расшумелся: -...какая-то... хуже приститутки... я тебя зачем... посмотри как бомжиха... сказал, три дня жду, значит ...грязная, вонючая. Фу... как с тобой теперя спать? Я тебя... иди... на - оглянулся на беседку, и сбавив голос добавил, - фиг!! Посмотрю на твое поведение.

Мурка все это время смирно слушала, потом легла на траву и под его ворчание... уснула. Вот тут-то Игорёшка и разобиделся - ни разу не прикоснулся к ней, не мыл её, не пускал в свою комнату уже отмытую и отоспавшуюся - игнор был полный. Теперь переживала и беспокоилась уже Мурка. Она старалась подлезть к нему - он отодвигался и говорил только одно слово:

– Брысь!

Алина попыталась ему сказать, что она же не человек, надо её простить, но Игорёшка стоял насмерть:

– Она меня на котов поменяла, слушать не стала, не буду с ней говорить совсем!!

Вечером у закрытой двери в его комнату Мурка, царапая лапой дверь, жалобно мяукала, и на пятый день сердце ребенка дрогнуло - пустил в свою комнату, долго ворчал и выговаривал ей, а она только ближе подлазила к нему и громко мурчала.

– Подлиза противная, больше никуда не пойдешь, вона я аж похудел из-за тебя. Папка сказал, к ве... ветинару поедем. Это врач такой для вас и собаков. Щас вот родишь котенков, и поедем, не фиг убегать на так надолго.

Папка же каждый день удивлялся и изумлялся своему найденышу.

Миш, - говорила ему Алина, - у меня такое чувство, что Игорёшка, он, как мой настоящий сын, и нам его, точно, Господь послал, чтобы мы не копались в своих каких-то дрязгах, а оглянулись вокруг и сумели хоть одному брошенному, никому не нужному человечку помочь. Сонька - она наша. Но с Игорешкой у нас в доме так тепло стало!!

И, помолчав, засмеялась:

– Он меня тут пытал: "Мам, а лесли вот ты кого-нить рОдишь, я чё, лишний стану? И куда меня тогда?" Сказала, что он будет, лесли что - старшим братом, заступаться и учить младшего ребенка всему хорошему. Помолчал, потом вздохнул: "Научу. Я много чего уже умею, только говорю непрально, но в школу же пойду... хорошо бы училка была как ты или папка." Спрашиваю - почему?
– "А молодые они все свистушки, а я как настоящий мужик учиться хочу... и ещё - мам, дай клятву что папке ничё не скажешь, пока что, я потома сам ему скажу..." - И какую клятву тебе дать?
– "А поклянися так: если проболтаюся, пусть у меня морда покроется болячками, ой, лицо!!"

– Дала?
– засмеялся Тонков.

– А как же? Тайна у нас теперь такая - он увидел у деда, Иван Петровича альбом с фотографиями, а его любопытство ты же знаешь - неуемное. Там в альбоме ваши с Сергеем курсантские фотки. Очень изумился, что ты такой молодой был, выпросил у деда под честное слово и теперь кладет их под подушку. Сказал, вырастет когда, станет точь в точь как папка: офицером-десатником и добавил, лесли ума хватит!

<