"Тигрица", заметив как сглотнул Ванька, тут же подала ему воду:

– Пей, сынок!

Ванька жадно напился и спросил:

– А где все?

– Да вон, за дверью, сейчас братец уйдет и набегут, не велят всем сразу - по одной будут тебя зацеловывать.

Сестрицы зацеловали и залили слезами всего Ваньку, он неловко обнимая их, гудел:

– Чё потоп устроили, вот он я, почти целый!

Ворвавшаяся последней Галинка, вихрем подлетела к нему, вгляделась в его лицо и жалобно так, как в детстве, заскулила:

– Ой, Ванька, какой ты худющий!

– Не, ну ты чё, были бы кости, мясо точно нарастет!!

. Сестричка присела на кровать, с другой стороны от забинтованной ноги.

– Сынок, я на пять минут отойду. Галь, смотри мне!

– Да, мам! Ванька, ты не представляешь, что было, мама все дни сидела неподвижно, мы её растормошить не могли, она была как робот, а потом, когда дядь Толя приехал и сказал, - она всхлипнула и утерла нос рукой, - сказал, что ты нашелся... Ванька, я такую маму никогда не видела... она так материлась... разбила свою любимую вазу. Ну, ту, метровую. Как она дядьку обзывала... Вань, она такие слова, оказывается, знает...

– Что ребята?

– Ребята твои с ума сходили от неизвестности, Витёк ваще пришибленный был, но как опять вчера орал в трубку, прыгал там, до потолка. А Авер был уверен, что ты непотопляемый, они там с Витьком заврались оба. Алюне-то как такое скажешь, даже мой безалаберный Доронин понял, что молоко может пропасть.

– Галь, Авер будет звонить, скажи, чтобы Наташу успокоил, а ты мне конвертов принеси и бумаги.

– Значит, будущую родню Наташа зовут? Вот и хорошо, - оба не слышали как вошла мать, - значит, сразу и порешаем, так сказать, быка за рога возьмем. Так, сынок, ультиматум тебе мой: как только выпишешься из госпиталя - женись немедленно и по возможности сразу детку родить!! Хватит мне такого удовольствия, не знать, жив ты или...
– её голос сорвался, она глубоко вздохнула, и продолжила, - ещё... этот старый му... интриган переводит тебя в обычную часть. Вон, хоть в Коломну - там парашютная есть, я узнавала, и никаких, я повторяю, никаких командировок! Хватит мне мозги пудрить!

Ванька во все глаза смотрел на свою раздухарившуюся мамулю: -Мам, мама, я тебя так люблю!
– выдал он, с нежностью глядя на неё, и Евсеевна жалко улыбнувшись, вдруг залилась слезами.

– Мам, иди сюда,- Ванька неловко обнял её, и она уткнулась ему в грудь:

– Паразиты вы с братцем! Сыночка, я же без тебя жить не смогу.

– Всё, все, мам, я же вот он, о, смотри, мой кореш проснулся! Юр, ты как?

– Нормально, здравствуйте, пить очень хочется.

– Ой!
– мамуля мигом подхватилась и взяла с тумбочки возле капитана поильник.
– Давай, миленький, я тебя попою, не переживай. Пусть рука твоя пока в покое будет.

Спасибо Вам!
– напившись сказал вертолетчик.
– Меня Юра зовут, а Вас?

На последней паре в аудиторию, где занималась Натахина группа заглянул Санька, оглядел всех и, увидев сестру, кивнул головой на выход. Побледневшая Наташка, еле шевеля языком, попросилась выйти. У неё разом начали отниматься ноги, она еле выбрела, как старая Богданиха в Медведке, которая пять метров шла пять минут. Санька сидел на подоконнике, а Наташка, собрав все силы, дошла до него, тревожно всматриваясь в лицо брата.

– Сеструх, ты чего, как старушка ковыляешь, чё болит?

– Сань, что?

– О, я дебил! Натах, жив твой Чертушка, жив. Позавчера вышли на дальний пост, совсем в другой стороне. Авер сказал, ранен, но, но, но, не падай в обморок, не тяжело, в бедро. Просто они там оказались без лекарств, воспалилось все. В госпитале он, в Москве, велел сказать, чтобы ты не волновалась, как выпишут - приедет!
– присочинил про приезд Санька, видя, как бледнеет ещё больше и без того бледная сеструха.