— Ещё раз повторяю вопрос, — произнёс он размеренно, — кто вы?

Пленные и на этот раз не отозвались. Слепцов опять взмахнул стеком. Первый пленный принял удар молча, второй застонал. Кровь из рассечённых лиц закапала на настил. Лицо Слепцова брезгливо дёрнулось.

— Распустили сопли, — произнёс он недовольно, — большевички, мать вашу... — Он выругался сочно, со вкусом — понимал в этом деле толк. — Неужели вам непонятно, что сопротивление бесполезно? У генерала Миллера — сила, англичане с французами и американцами, полные пароходы оружия. Едой и мануфактурой завалены все подвалы в Архангельске, банковская кубышка набита золотом под самую завязку. А что есть у вас, господа хорошие? Драные портянки, Кремль, Ленин, который портит воздух в кабинете? Тьфу!

Слепцов сплюнул себе под ноги, растёр плевок подошвой. — Тьфу! Кому сопротивляться вздумали?

Первый пленный зашевелился, оторвал от груди голову, с трудом выпрямился. Глянул в упор на Слепцова.

— А ведь вы, господин капитан, в Красной армии командиром роты были... В нашем полку, в вологодской дивизии...

— Чего-о-о? — Слепцов привстал на табуретке, перехватил стек левой рукой. — Ты чего, дурак, мелешь?

— Да-да, — пленный тряхнул головой, — я у вас в роте числился. И речи вы тогда произносили совсем иные, г-господин капитан. — Пленный стёр кровь с лица, глянул на ладонь и промычал едва внятно: — Иуда!

— Чего-о? — Слепцов вновь привстал на табуретке, поднял стек, но бить пленного не стал, вытащил из кобуры кольт, небрежно прицелился в голову бывшему своему солдату — тот немигающе, ненавидящим взглядом смотрел на капитана, — и нажал на спусковую собачку.

Громыхнул выстрел. Помещение трюма мигом заполнилось едкой кислой вонью. Пуля вошла пленному в голову, взорвала изнутри череп. Солдат взмахнул руками и опрокинулся на спину.

Из разломанной чёрной головы густо полилась кровь.

— Возьми пару человек и выбрось тело за борт, — велел капитан Крутикову.

На лице Крутикова при виде этой страшной картины ничего не отразилось, он послушно притиснул ладонь к козырьку фуражки и исчез.

Капитан недовольно пожевал губами — не ожидал встретить своего сослуживца по Красной армии, хлобыстнул стеком по толстой кожаной краге. Остановил взгляд на втором пленнике.

— А ты, чучело гороховое, — заговорил он медленно, свистящим шёпотом, — беги к своим с приказом от командования экспедиции: нечего вам, русским мужикам, кормить вшей в партизанах... Понял?

Глаза у Слепцова сжались, обратились в маленькие жёсткие щёлочки, пленный втянул голову в плечи. Смотреть на своего убитого товарища он боялся.

— Понял, спрашиваю? — Капитан угрожающе повысил голос. Пленный поспешно кивнул, губы у него подрагивали.

— Не слышу голоса!

— Понял, — внятно проговорил пленный.

— То-то же. — Слепцов стукнул стеком по ладони. — Пусть мужики бросают оружие и расходятся по домам. Если встретим без оружия — никого не тронем, если же у кого-нибудь найдём ржавую винтовку — тогда всё: никого щадить не будем, расстреливать станем целыми семьями. Так и передай своим.

Сверху, грохоча каблуками по ступеням лестницы, спустились двое солдат с винтовками и Крутиков. Капитан ткнул в расстрелянного пальцем.

— Давайте-ка, братцы, этого дохляка за борт... Пусть плывёт восвояси — нечего пачкать нам казённое имущество. Весь пароход заляпал своей кровью.

Солдаты подхватили убитого под мышки и, кряхтя, поволокли по лестнице вверх. Следом по ступеням потянулась густая кровяная полоса. Слепцов движением руки задержал Крутикова:

— Без тебя справятся, останься. Однополчанин... — Капитан мотнул головой. — Вот времена пошли — не знаешь, где споткнёшься. Он бы ещё заявил, что в детстве был у меня гувернёром.

— Что делать со вторым пленным? — озабоченно, не обращая внимания на исповедальные нотки, возникшие в голосе капитана, спросил Крутиков.

— Гони его отсюда в шею. Ногой под зад и — за борт.

— Живым отпускаете? — не поверил Крутиков.

— Живым. У него есть поручение к красноармейскому начальству, пусть донесёт.

Крутиков ухватил пленного за шиворот.

— А ну пошли!

Тот качнулся под рукой слепцовского ординарца и покорно полез по трапу наверх. Крутиков снизу подтолкнул его кулаком.

Солдаты, вытащившие убитого из трюма, тем временем подволокли тело к лееру — тросу, натянутому вдоль борта парохода между кривыми ржавыми стойками, и спихнули убитого в воду.

Тело рассекло рябь течения почти без звука и тут же ушло под плицы большого гребного колеса.

— Дур-рак! — крикнул один солдат другому. — Сейчас кровищей обдаст все берега.

Второй солдат не растерялся, ответил напарнику достойно:

— Сам дурак!

Недаром говорят, что тело убитого человека бывает тяжелее камня: покойник мигом ушёл на дно, и гребное колесо прогрохотало над ним.