Три незнакомых судна, застрявшие в паковых льдах, оказались ледоколами «Сибиряков», «Русанов» и «Таймыр», приписанными к Архангельску.

— Дайте мне бинокль! — потребовал Миллер у капитана второго ранга. Тот протянул генералу мощный морской бинокль. Миллер долго вглядывался в окуляры, пытаясь рассмотреть, что за флаг полощется на корме судна, стоявшего по отношению к «Минину» в презрительной позе — задом. Цвета замерзшей отвердевшей до фанерной жёсткости тряпки невозможно было разобрать.

Миллер поморщился.

— Что за флаг болтается у него на корме? — нетерпеливо щёлкнув пальцами, спросил он у кавторанга.

— Тоже не могу понять, но похоже на матрас, ваше высокопревосходительство.

«Матрасами» в Белой армии звали полосатое знамя, под которым ходили торговые суда Доброфлота.

— Не красный?

— Нет, не красный, это совершенно определённо, — ответил кавторанг.

— Значит, не предали, — задумчиво произнёс Миллер.

— Ещё не предали, — с лёгкой усмешкой проговорил кавторанг.

— Идём к ним, — скомандовал Миллер. — Сможем подойти?

— Сможем. — Капитан второго ранга передал команду в машинное отделение: — Механисьон, прибавить оборотов! — Добавил мрачным тоном: — Сейчас будем изображать из себя «Титаника».

В трубе было слышно, как механик отплюнулся через плечо:

— Тьфу-тьфу-тьфу!

«Минин» считался одним из самых мощных ледоколов на Севере, поэтому он смог подойти к застрявшим судам близко, очень близко — с одного борта на другой можно было перекинуть причальный конец.

Команды ледоколов встретили гостей угрюмым молчанием. Миллер недовольно, по-мужицки крякнул.

Всех офицеров, гражданских людей, чиновников, находившихся на ледоколах, пришлось забрать к себе — команды там были ненадёжные. Миллер лишь вздохнул тяжело и выругался.

К нему подошёл кавторанг, козырнул:

— Угля у нас по-прежнему мало.

— Вот мы ледоколы и распотрошим, — сказал Миллер. — У кого из них самый приличный запас угля?

Оказалось, «Сибиряков» загружен отменным кардифом едва ли не по верхнюю палубу, пожалуй только на палубе и не было угля.

— Перегрузить уголь на «Минина», — велел Миллер, — таскать до тех пор, пока капитан не скажет «Хватит!».

Перетаскали много, а угля на «Сибирякове» меньше не стало. Лед около «Сибирякова» и «Минина» покрылся мелкой чёрной пылью, лица и одежда людей, занимавшихся перегрузкой, также стали чёрными.

Наконец угольные бункеры Минина были заполнены, и капитан второго ранга дал отмашку:

— Довольно!

Сон людей, переполнивших ледокол, был тревожным. В вязкой, плохо расползающейся темноте утра двинулись дальше, а когда часа через два всё-таки стало светлее и обозначилась линия горизонта, обнаружилось, что за «Мининым» погоня, за ним увязался ледокол «Канада», который когда-то с такой помпой встречал Миллера, следовавшего из Европы в Архангельск.

Капитан второго ранга исследовал увязавшийся ледокол в цейсовскую оптику и молча передал бинокль Миллеру.

Тот прижал окуляры к глазам, подправил линзы и отчётливо увидел на корме «Канады» красный флаг.

Как выяснилось потом, организовали погоню некие комиссары, три человека — их фамилии история сохранила для нас: Дубровский, Бубновский и Николаев. Шли красные за Миллером аж из самого Архангельска, не поленились пуститься во все тяжкие.

На нос «Канады» забрался матросик, что-то начал семафорить флажками, но что он там семафорил, разобрать невозможно было даже в бинокль.

Подойдя к «Минину» на пять километров, «Канада» открыла огонь из орудия, установленного у неё на носу. Однако сколько ни пытались артиллеристы «Канады» попасть в уходящий ледокол, снаряды их лишь шлёпались в торосы, разносили вдребезги голубые ледовые нагромождения, а в цель не попадали.

Дубровский выматерил артиллеристов.

Те — также с матом — оправдывались:

— Так дальность же — пять километров. Такие расстояния орудия даже на земле не берут.

— Не берут, не берут... — Дубровский снова выматерился. — Так и уплывут беляки с народным имуществом нашим куда-нибудь под мышку к лорду Керзону. Нам это надо?

— Нам это не надо, — отвечали артиллеристы, заталкивая в ствол пушки очередной снаряд.

Хлобысь! — громкий раскатистый звук заставлял приподниматься небо, с торосов слетала искристая алмазная пыль, и снаряд разносил в крошки очередную ледовую кучу.

Дубровский понимал, что достаточно всего-навсего одного попадания, чтобы «Минин» навсегда замер посреди ледяного поля либо вообще пошёл на дно, — и кто знает, вдруг за это придётся отвечать, вдруг среди убегающих беляков есть свои агенты, — озадаченно кашлял в кулак. В конце концов он направился в рубку к радисту.