Шрифт:
И так далее.
Кончается же штудия «Примечанием автора»:
«Это моя первая текстологическая публикация в Интернете. Если, хотя бы один мой читатель найдёт в этой моей работе что-нибудь полезное для себя, я буду считать, что сделал ещё одно доброе дело. А, вообще, я продолжаю писать стихи, прозу и делаю всё то, что я и делаю почти всю свою жизнь. Ещё хочу сказать, что дата написания этого стихотворения, всё ещё пока не установлена, но весь материал для установления этой даты, я представил. Андрей Товмасян Акрибист. 19–24 октября 2007 года».
Итак — итоги: у эксперта никаких сомнений — это Мандельштам! Указаний на конкретный источник никаких нет! [520] Как нет и обещанной датировки, кроме разве что даты самой «экспертизы»!
Зато знакомство с текстом, опубликованным Товмасяном, раскрыло источник «списка Поболя»: это или сайт Товмасяна (хотя я с трудом представляю себе Поболя, рыщущим в Интернете), а скорее всего сам Товмасян — в близком дружеском круге Товмасяна не было, но круг Колиных знакомств не ведал границ, и пересечься они могли запросто — да еще при Колиной любви к джазу-то! В пользу второго предположения говорит и приписка, отсутствующая на сайте.
520
Если не считать следующей ремарки: «Тексты попадали ко мне из разных источников. В молодости от Александра Морозова, позднее от Олега Михайлова, от Олега Чухонцева, и ещё от совершенно незнакомых мне людей, разрешавших мне делать выписки из своих рукописных тетрадочек 30-х годов. Поэтому я приношу свои извинения за некоторые неточности в текстах и в датировках текстов» (Там же).
Точка над i: «список Домбровского»
Собственно говоря, задача «разоблачить» шутника-мистификатора не стоит. Это сделал сам автор, вернее, его вдова, Клара, выпустившая в 1997 году — по автографам и черновикам, сохранившимся в архиве, — сборник его стихов «Меня убить хотели эти суки». На страницах 31–32 расположились и «мандельштамовские» стихи [521] .
Иными словами, формальная точка над i в вопросе о мандельштамовском dubia уже поставлена — как если бы мы уже заглянули в конец задачника на страничку с правильными решениями.
521
Домбровский Ю. Меня убить хотели эти суки… / Сост. К. Домбровская. М.: Возвращение, 1997. С. 31–32. См. в Сети: http://coollib.com/b/249194/read.
Следует признать: стихотворение Домбровского очень талантливо, и оно действительно могло бы сойти за стилизацию Мандельштама периода «Tristia». Но, если бы Домбровский и впрямь встретил бы в ГУЛАГе Мандельштама, то перед ним стоял бы автор не «Tristia», а «Стихов о неизвестном солдате»!
Интересно, что о своей попытке мистификации Клара и не подозревала, — узнав об этом только сейчас, летом 2014 года, от меня. Но своеобразный след от этой попытки в книге все же остался — это указанное Домбровским место и время их написания: «Владивостокская пересылка, Вторая речка. Осень 1940 г.»
Дата эта заведомо неточна: сам Домбровский был на пересылке в 1939 году [522] , а в 1940 году он был уже на Колыме, о чем и сам написал на списке Чухонцева.
Аберрация памяти или озорной отблеск мистификации, хотя бы в дате?
Трио для текстолога: очная ставка деталей
Остается, пожалуй, лишь один вопрос — о правильном тексте этого бывшего dubia.
Ведь у нас в распоряжении три источника — «список Чухонцева», «список Поболя-Товмасяна» и печатный.
522
В 1940 г. она уже передавалась Тихоокеанскому флоту.
Приведем еще раз текст, но по списку Чухонцева, отмечая его отличия от двух других:
О, для чего ты погибала, Троя, И выдуман был Одиссеем конь? [523] Каких изменников, каких героев Испепелял [524] бенгальский твой огонь? [525] Зачем не откупилась ты [526] от тлена В свечении [527] своих бессмертных риз, Похожая на молнию Елена, И был забыт лысеющий Парис? [528] А может быть, влюбленные для вида, Они милуются [529] , обнажены, Лишь на картине юного Давида [530] Две декорации с одной стены? И юноша, исполненный отваги, Лишь в те минуты юн и именит, Когда в устах ослепшего бродяги Его шальная молодость звенит. Истлело [531] всё: и рыцари, и боги [532] , Истёртые в один летучий прах. [533] Пустынный вихорь ходит по дороге И чью-то пыль вздувает [534] в лопухах. Гудит, гудит, расходится кругами, Вновь возвращается на прежний путь, И, словно пыль [535] , скрипит под сапогами Мозг Одиссея и Елены грудь. Но [536] , сброшенная [537] волей бутафора На землю, где убийство — ремесло, Чудовищное яблоко раздора За эти тыщелетья [538] проросло. И вот опять похищена Елена, Да только чья Елена — не поймешь… [539] Опять взывает [540] хриплая сирена Созревшую к убою молодежь. Уступленная недругу без боя, И брошенная, как троянский [541] конь, Европа бедная, покинутая Троя, Ты погибаешь, на коленях стоя, Не испытав железо и огонь [542] .523
В списке Поболя: точка.
524
В списке Поболя: «испепелил».
525
В книге: восклицательный знак.
526
В книге: «откупилася».
527
В книге: «Свечением».
528
В книге: точка.
529
В списке Поболя: «Целуются они».
530
В книге: тире.
531
В списке Поболя: «Исчезло».
532
В книге: «Боги».
533
В книге: многоточие.
534
В списке Поболя: «Сухую пыль вздувая».
535
В списке Поболя нет запятых.
536
В списке Поболя нет запятой.
537
В списке Поболя — правильно: «сброшенное» («сброшенная» — ошибка слуха при диктовке).
538
В списке Поболя: «три тысячелетья». В книге: «тысячелетья» (заведомо ошибочный вариант).
539
В книге: многоточие.
540
В списке Поболя и книге: «сзывает».
541
В списке Поболя: «Троянский» (с большой буквы).
542
В списке Поболя: «на огонь». А у самого Товмасяна еще один вариант: «железа на огонь»!
Текст «списка Чухонцева» производит наиболее целостное и систематичное, а потому и наиболее удачное — впечатление (хотя серьезных отличий от «списка Поболя» немного, а в одном случае — где «три тысячелетья» — «список Поболя» и органичнее).
Авторитетность книжной версии серьезно понижена выпадающей из метра заключительной строкой 7-го катрена («За тысячелетья проросло»).
Неудачей книжной публикации является ее графика. Не знаю, насколько это оправдано источником, но ничто в структуре стихотворения не говорит за то, что его надо печатать не девятью катренами, а четырьмя сдвоенными катренами с одиноким девятым катреном в конце.
P. S. Три птицы мистификации:
«плагиат щегла», «тетерев на току» и «троянская утка»
Надо сказать, что Осип Эмильевич стал невольным «участником» даже не просто трех мистификаций, а трех типов мистификаций.
Первый тип — это Лидия Густавовна Суок-Багрицкая: банальное воровство чужого щегла из клетки у репрессированного и погибшего в ГУЛАГе бесправного старика во славу родимой кровиночки — талантливого мальчишки, погибшего на войне! Мандельштама же все равно не печатают — не пропадать же добру. И даже если среди бумаг сына был неподписанный автограф или список даже Севиной рукой, — выпадение этого стихотворения из прочих сыновних текстов не могло не бросаться в глаза!