– Катарина, ты должна понимать…

– Я устала от вас. Не сейчас, давно. Графу Ариго перед смертью казалось, что у него в голове жужжит муха… Эта муха – вы.

– Да, – признал бывший кансилльер, – я навязчив, ведь ты мне больше чем дочь. Несмотря ни на что. Я слишком много в тебя вложил, Катари. Нет, я не жду благодарности, в наше время люди на нее не способны…

– Не подменяйте людей Окделлами и Штанцлерами, сударь.

– Мне жаль тебя, Катарина. Твое предательство не принесет тебе счастья. Я боюсь за тебя и все еще надеюсь на твой разум. Ты можешь отдать меня Карвалю, ты можешь выманить у Окделла мое письмо и бросить влюбленного щенка волкам, как Васспарда, Феншо, Колиньяра… Ты уже ужалила Глауберозе, он твой, но кесарь, к счастью для него, с тобой не знаком, и тебе не дотянуться до Маргариты Борн. Пока ты была в своем уме, твоя тетка по совету приютивших ее дриксенцев молчала, сейчас она заговорит. Ты права, Алва и Ноймаринен тебя не тронут, но не Жермон Ариго. Я никогда не терял его из виду, этот человек не забывает и не прощает. Он поверит родной тетке, а дальше – думай.

– Вы опоздали и с советом, и с угрозой. – Тот же холод, то же равнодушие, откуда в ней эта зима?! – То, что сын Эгмонта даже глупее отца, не значит, что дочь Каролины Борн глупее матери. Я достаточно знаю про брата, чтобы понять – вы врете. Не судите об Ариго по Окделлам. И не пугайте леопарда.

– Леопарда?!

– Леопарда, мерзавец!

– Под Алвой ты больше напоминала кошку… Похотливую кошку.

– Достойно мужчины, который не пригодился ни одной женщине. Все вы сходите с ума от Алвы, ведь он настолько лучше вас всех… Во всем. Вам не понять, что Ворон может быть просто другом.

– Расскажи это Окделлу. Или покажи… еще раз. Чтобы он в конце концов рассмотрел. В этом кабинете подходящий стол, ты будешь на нем особенно хороша.

– Окделлу придется довольствоваться прелестями графини Рокслей. Или вашими, если вы не рискнете сбежать в одиночку.

– Как же ты хочешь, чтобы я исчез… Ты даже открыла Багерлее, но я не доставлю тебе такого удовольствия, милая девочка. Я покину столицу только вместе с тобой.

– Вы ее вообще не покинете. Хватит подбирать ключи к гайифской шкатулке. Это только умножит ваши… неудачи.

– У меня была лишь одна неудача – по имени Каролина Ариго. Мне не следовало покрывать преступление, но я не мог не помочь женщине, которой грозит смерть, тем более знакомой с юности. И тебя я тоже не могу бросить. Твоя мать сделала для тебя немало, но без меня ты бы уже догнала Магдалу. Кто дал тебе совет сойтись с Вороном и помог остаться с ним наедине в королевской опочивальне? И не говори мне, что он это знает.

– Он знает больше. Алву просил стать моим любовником мой муж, иначе нас бы развели. Вы думали, я слушаюсь вас… Сильвестр думал, я – прихоть Алвы. Плохо же вы оба нас понимали! Это не Фердинанд был глуп, а вы… Великие умы, кардинал и кансилльер…

– Ваше величество!..

– Я не могу уделить вам больше времени. Делайте, что хотите, – оставайтесь, удирайте… Один, с вашим надорским болванчиком. Мне все равно, что вы сделаете и что сделают с вами.

– Девочка моя…

– Вон.

Время еще было. Выйти, закрыть за собой двери, пошутить с дамами, пройти мимо стражников, вскочить на Сону… А дальше? Куда дальше?! Не туда же, куда вернется Штанцлер и где еще не сгорели свечи перед святой Октавией… Коронованной шлюхой, вернувшейся в конце Круга Скал. Любви нет, как нет Надора, как нет сюзерена… Друзья? Иноходец сочтет решение Окделла слабостью, подумает, что он испугался Ворона или, того хуже, послушался самого Робера. Эпинэ всегда считал Штанцлера ублюдком и трусом, именно поэтому признаться в подлости бывшего кансилльера невозможно. Когда не остается ничего, кроме Чести, нельзя открывать душу, нельзя соглашаться, нельзя каяться, даже если четыреста раз ошибался. Лучше ничего не говорить, просто идти, глядя прямо перед собой, рассекая плечом толпу… Только идти…

– Дикон? Что ты здесь делаешь? – Катарина. Черный бархат в розовой комнате кажется зловещим. Бледное лицо, тени под глазами, изящная рука знакомо оттягивает воротник. Лживая тварь! Подменыш. Из тех, что приходят на закате, пьют чужие жизни и смеются. Она и пришла на закате Олларов. На закате Круга Скал. На закате Дома Скал… – Что ты тут делаешь?

– Ничего… Я все знаю, ваше величество… Я теперь все знаю… Я не позволю называть себя вором!

– Тебе опять посоветовали переехать? Не знаю кто, но он прав. Ты живешь в чужом доме, Дикон, это не украшает ни тебя, ни твой род. Тебе об этом уже говорили… И я, и Робер…

Смотрит как ни в чем не бывало. Словно это не она только что…

– Я не Дикон, я тебе больше не Дикон!.. Я знаю все… Знаю, как ты относишься ко мне… К отцу… К ноймарским волкам… Слышал! Святой Алан, ты все время лгала! Ты сама – ложь, ты не смеешь обвинять меня в краже, ты… Ты хуже Марианны, ты…

– А ты – мальчишка, подслушивающий под дверью. – Катарина убрала с кресла шаль и села. – Никогда не упрекай, не понимая. Это присуще только женщинам… Нелюбимым и неумным. Что произошло в Надорах? Сколько человек осталось без крова?

Тонкая рука дергает розовый шнур. Как же он забыл о звонке?! Сейчас сюда сбежится толпа…

– Как… как ты только можешь? Ты…

– Я – регент Талига, Ричард Окделл. Вы вернулись, значит, вы выполнили наше поручение. Докладывайте.

Она хочет его смутить. Не выйдет, ему есть что ей сказать. Он сделал все и больше и бросился назад. К ней… К этой…

– В Кабитэле не будет беженцев, – отчеканил Дик, – можешь не бояться. Они отправятся в Ноймар, я разрешил графу Литенкетте прислать вербовщиков.