Открыв дверь своим ключом и проскрипев по коридору, Виктор вошел в каморку. В комнатёнке никого не было. Сзади послышалось деликатное покашливание. Сторож непостижимым образом, без единого звука, возник за его спиной. Это было неожиданно и даже неприятно. Виктор нахмурился.

– Виктор Михайлович, извините, ради Бога, старика! Грешен - в библиотеке засиделся, зачитался, старый хрыч. Что сторожить обходами-то, видишь, как пол скрипит. Лихоимца сразу услышу, а вы вон как пролетели мимо!

"В библиотеке засиделся..." Это было удивительно для Виктора. Он внимательно посмотрел на сторожа. Дед быстро отвел глаза и тут же снова взглянул на Виктора. Их взгляды встретились.

Любопытный взгляд Виктора и усталый - деда. Несколько мгновений они молчали, а затем Виктор, кашлянув, начал разговор.

– Матвеевич! Я даже не знаю, с чего начать.... Видите ли, у меня возникла некая идея... Нет, не так. Мне поручено сделать такую... Нет, опять не так, - Виктор никак не мог выразить то, что казалось таким ясным ещё полчаса назад.

– Что примчались-то, в такую рань? Дело важное, какое, наметилось ночью?
– старик говорил это, проходя в комнату мимо Виктора, и ставя чайник на обшарпанную, всю в коричневых потеках, электрическую плиточку на подоконнике.

– Матвеевич! Есть идея. Хочу поставить памятник!
– решительно и коротко выпалил Виктор.

– Умер кто?
– старик тревожно взглянул на него.

– Нет, не умер. Вернее... Не умер, а погиб. Комсомольцам погибшим хочу памятник поставить. Здесь, в гражданскую, говорят, бой сильный был, - Виктор говорил это и рассеяно осматривался в комнате.
– А Вы, Матвеевич, хороший художник - вон как всю агитацию на прииске оформляете. Помогите мне его оформить. Надо будет нарисовать винтовку, саблю, звезды, знамя и зеленые венки по сторонам. Да, и буденовку. Вы как?

В ответ была тишина, и Виктор оглянулся. Старик склонился над чайником и, казалось, не слышал его слова. Потом он резко выпрямился и закашлялся. Кашель был такой сильный, что он покраснел, замотал головой и, взмахнув руками, отвернулся к окну. Виктор подскочил к старику и легонько постучал ладонью по его согнутой спине.

Кашлянув ещё несколько раз, старик вытер тыльной стороной ладони слезы на глазах.

– Э-э-э... Рисовать... Винтовки, сабли... Венки. Это ещё куда...
– он вздохнул и кивнул головой.
– Согласен. А кто ставить-то будет?

– А вот моя вторая просьба: помогите мне наладить деревянные работы, а фундамент я сам залью. Работу нам прииск оплатит, а деньги райком выделит. Вы на пенсии - Вам добрый "калым" будет, а я отпуск возьму. А?
– Виктор умоляюще смотрел на старика.

– Я?! Деревянные работы?! "Калымить?!"...
– дед оторопело уставился на Виктора. Вид у него был совершенно ошарашенный, даже челюсть отвисла и задрожала. Он молча открывал и закрывал рот, сглатывая. Его кадык остро ходил под серебристо-серой щетиной, щеки ввалились, лоб взмок, седина волос встала дыбом, а весь он как-то разом постарел и согнулся.

Наступила пора оторопеть Виктору. Он почувствовал, что зря предложил деду "подкалымить". Такие дела среди рабочих не приветствовались, да и никто в поселке этим не занимался. А тут сам парторг предлагает "калымнуть" на пару! Вон как расстроился! Так и инфаркт вдарить может!
– Виктор лихорадочно соображал, как вывернуть ситуацию назад. Но мыслей не было, и он ждал.

Постепенно дед успокоился.

– Нет, Виктор Михайлович, нет. Рисовать ещё как-то... , а вот ставить... Увольте-с, голубчик. Увольте. По дереву я немощен и глуп!
– он говорил это, не глядя на Виктора.

– Хорошо! За-ме-ча-тель-но! Я завтра принесу эскизы, вы проработайте, списки красок там разных, кистей всяких составьте... А я заливать пока бетон начну!
– Виктор почти кричал от радости.

– Договорились...
– дед устало кивнул ему и, сев на диван, откинулся на спинку.
– А где планируете ставить-то?

– А на бугре. Обзор оттуда хороший...
– Виктор улыбался.

__________________________

...А где планируете ставить-то?- капитан устало кивнул ему и, сев под лиственницей, откинулся на ствол дерева.

– А на бугре. Обзор оттуда хороший...
– прапорщик улыбался.

Они обманули красных. А ведь была у "курток", так капитан называл чекистов за их странную, если не сказать - болезненную, привязанность к шоферским кожаным курткам, оставшимся на многочисленных склада от царской армии, надежда на то, что на этой фактории у них будет подмога. А от фактории до поселка рукой подать, а там красный экспедиционный отряд расквартирован, а это уже сила. Это должно было стать их спасением.

Разведка определила, что первоначально отряд чекистов состоял из десяти человек. Это уже потом, после их бегства и разгрома комендатуры красных, из Охотска отряд догнали и присоединились ещё десятка три-четыре штыков - портовые рабочие, моряки, всяческая уголовная шпана, одурманенная красными, и, так называемый, комсомольский актив - особо ретивая в красных делах и мечтающая лозунгами молодёжь.