Валентин проснулся в холодном поту.

Часы, стоящие на прикроватной тумбочке, показывали семь часов утра. Как всегда, в промежутке между шестью часами и моментом пробуждения, ему снился мучительный сон. В окаянном сновидении Валентин разглядывал свои хрупкие негнущиеся конечности, скрученные силой страшного заболевания. Он хотел пойти вперед, но падал, не имея возможности сделать и пары шагов без костылей, которые он почему-то самонадеянно выбросил. Под конец сна Валентин добредал до зеркала и с ужасом оглядывал свое лицо. Из-за непропорционального развития лицевых костей оно выглядело чрезвычайно уродливо, будто невидимая рука болезни с силой сжала его череп.

Только освободившись от власти преследующего его сновидения, Валентин, не медля ни секунды, бодрым и энергичным движением встал с кровати и направился в ванную.

Из зеркала на него посмотрел тридцатилетний мужчина с прямыми чертами лица, высоким лбом и умными серыми глазами. Словно насмехаясь над хилым и болезненным образом из сна, торс покрывали бугры мышц. Только одна эмоция озарила лицо Валентина спустя секунду после созерцания своего отражения. Облегчение. И сразу же за ним – смущение от собственной глупости. Ведь в процедуре утренней проверки не было никакого смысла. Будь он тем самым беспомощным калекой, в которого превращался каждую ночь по милости безжалостных сил сновидного мира, он понял бы это сразу после пробуждения. В таком случае он не смог бы так быстро и безболезненно добраться до ванной комнаты. Но что-то заставляло его каждое утро совершать этот бессмысленный ритуал. Только исполнив его, Валентин убеждался, что сновидение, преследующее его последние пять лет, снова показывало ему картину жизни кого-то, кто давно умер и не имел никакого отношения к Валентину Стронгхолду.

Валентин умылся и пошел на кухню.

Его завтрак, в отличие от нелепого сновидения, напротив, был до скуки банальным для обладателя такого атлетического телосложения – огромная порция овсянки и творог с сухофруктами. Заварив чай и залив кашу кипятком, Валентин уселся за стол и погрузился в обычное утреннее чтение научных журналов. В этом факте с первого взгляда не было ничего удивительного, учитывая, что господин Стронгхолд работал в одном из подразделений Института аномальной биологии округа Спирос.

Институт располагался на границе обширной зоны реликтовых лесов, в которой частенько видели существ, поражающих воображение и не охваченных устоявшимися классификациями. Народная молва называла этих тварей монстрами, а ученое сообщество – живыми объектами неопределенной природы. Именно странная фауна этого леса и заставила воздвигнуть институт в далеком от сердца империи крае. Так как в обитаемой части Спироса имелось некоторое количество народа, желающего получить высшее образование и не стремящегося при этом покидать славный природный уголок и отправляться на шесть лет в столицу, то институт аномальной биологии со временем обзавелся целой когортой мощных факультетов. Первенство держали биологический факультет и не отстающий от него медицинский, благо изучение редких растений и природных аномалий пошло пониманию человеческого организма на пользу.

Пока Валентин с аппетитом, который всегда имелся в его здоровом теле, поедал необычайно полезный и калорийный завтрак, он успел прочитать около трех статей в разных журналах. Одна из них особенно заинтересовала его. В ней шла речь о возможной находке одного из путей лечения синдрома Кагона – страшнейшего заболевания, впервые описанного древним врачом Кагоном и остающегося до сих пор неизлечимым. Недуг неизвестным способом в самом младенчестве проникал в древние области мозга, управляющие движением и ростом, и грубейшим образом нарушал работу мышечной и костной систем. Тело не могло расти нормально, превращая ребенка в инвалида. Несмотря на развитие фармакологии и хирургии все попытки остановить и полностью победить синдром Кагона до сих пор не увенчались успехом. Оставалось лишь путем изнурительных упражнений и каждодневной работы бороться за каждый сантиметр подвижности и толику силовых возможностей пациента. Человек, страдающий синдромом Кагона, производил жалкое зрелище, и по неведомой прихоти судьбы вид этого несчастного полностью копировал облик человека из страшного сна, терзающего Валентина Стронгхолда последние пять лет.

Валентин жадно впился глазами в статью и на одном дыхании прочел ее до результативной части, автоматически заглатывая завтрак. Однако, выводы научного коллектива из далекой Тритландии оказались более, чем скромными. Они смогли выделить лишь один из путей, по которому в самом начале болезни расходятся поражающие импульсы. Так что имелась смутная надежда, что при ранней диагностике можно замедлить ее развитие. Но Валентину этого было недостаточно. Он хотел найти способ вылечить этот проклятый недуг в любом возрасте. Самым забавным и странным в его желании был тот факт, что Валентин вовсе не был врачом.

Закончив завтрак и с недовольством отложив журнал, он сунул парочку еще не прочитанных его собратьев в большой кожаный портфель и подошел к кровати. Посмотрев для чего-то в окно, Валентин приподнял матрас, а после – оказавшееся съемным основание, которое скрывало внутреннюю нишу. В ней лежал странный набор: какие-то ракушки, пара пучков резко пахнущей травы и нечто смутно напоминающее присоски щупальца осьминога. Валентин бережно упаковал все это в специальное отделение своей сумки. После этого он предельно аккуратно застелил постель, плотно закрыл открытое настежь широкое окно и направился на работу.

По никому не ясной причине Валентин жил за пределами институтского городка, так что каждое утро ему приходилось преодолевать порядка восьми километров. Он мог купить себе излюбленное в институте и вообще на всем Спиросе средство передвижения: мотоцикл, или, на худой конец, велосипед. Но в Валентине с самого утра бурлило столько энергии, что он был чрезвычайно рад летящей походкой пробежать эти километры пешком.

К тому же он обожал ходить! Как это славно: быть способным совершить шаг. Да, не один шаг, хотя это уже много. А целую тысячу шагов!