Ему придется быстро учиться, или все они умрут. Он станет тем, кто будет думать о продаже боли, чтобы дети смогли спать в кровати. Он станет мной.

Я дала ему еще боли. Немного в руку, ногу, покалывание в плечо. Но не в ладони или спину. Он должен был работать.

Данэлло закрылся, он шумно дышал, прижавшись спиной к влажному дереву здания за ним.

– Ощущения не такие, как от своих ран.

– Тело защищается от ран. Но не узнает так же чужую боль.

– О, - он глубоко вдохнул и встал с упрямством. Если бы я не знала эту боль, я бы не заметила в нем ничего странного. Безумный, да, но он был стойким.

– Лучше? – спросила я.

– Да. А ты как?

– Больно, но уже не так, - снаружи. А внутри? Внутри словно кишели личинки в трупе крокодила.

– Поможешь папе?

– Возможно, - если он не умирал. Иначе я смогу лишь лишить его страданий. Святые, я бы не хотела этого.

* * *

Данэлло жил в одном из лучших пансионов у Торгового канала, о таком месте я могла лишь мечтать. У его семьи было три комнаты – две спальни и небольшая кухня со столовой. Хотя еще было видно женскую руку, она давно себя не проявляла. Два засыхающих растения, похожих на кориандр, стояли на полке у окна, с одной стороны собрались выгоревшие занавески. Над небольшой печью висели потертые медные горшки, тощая труба вилась по стене. Отсюда открывался вид на траву у рыночной площади. Двое устроились под кустом с покрывалом под ними. Я отвела взгляд.

– Нашел ее? – крикнул мальчик, выбежав из комнаты слева. – О, вижу, - его губы дрогнули, словно он не знал, радоваться, что я здесь, или пугаться.

– Это… - Данэлло повернулся ко мне и робко рассмеялся. – Я даже твое имя не знаю.

– Ниа.

Он кивнул.

– Ниа, это Джован. Остальные с папой.

Не зная, что делать, я помахала, и маленькая версия Данэлло помахала в ответ. Такие же темно-карие глаза, светлые волосы и решительный, но печальный вид.

– Папа без сознания, - сказал Джован осторожно, стараясь звучать по-взрослому. Святые, он же был еще маленьким. Слишком маленьким для такой боли. – Нам его разбудить?

Мой желудок сжался, но я покачала головой.

– Не будите. Я могу делать это, пока он спит.

Мы прошли в спальню, маленькую, но уютную. Картины цветов висели на стенах, некоторые были нарисованы на дереве, другие – на кусочках ткани. У кровати на желтом стуле сидел брат-близнец Джована, он был бледен и напряжен. Их сестренка сидела на полу у его ног. Ее светлая голова лежала на его колене, руки обвивали его лодыжку. Они на нас не смотрели.

– Это Бахари, а на полу Халима.

Я попятилась. Кровать того не стоила. Я не исцеляла, я решала, кто будет страдать. Это делали Святые, а не я.

– Я не могу.

– Можешь. Могут и они, - Данэлло сжал мою руку и подвел ближе. – Что нам делать?

– Передумать, найти торговца болью, притащить его сюда за волосы, если нужно, но не заставлять меня делать это.

Он взял меня за руки и крепко сжал их. Они были теплыми, на миг я ощутила себя в безопасности.

– Что нам делать? – спросил он.

Что делать, если это не нравится? Разве я не хотела быть Целителем? Тали делала не так, но я могла помочь им. Это всего на пару дней, а потом торговцы начнут принимать. Я же не ранила их. Я судорожно вдохнула и неохотно убрала руки.

– Пока что ничего, - прошептала я. – Мне нужно посмотреть, насколько все плохо.

Рука его отца была выгнута, точно была сломана. Нога была в крови и опухла, но была прямой. Я посмотрела на Джована, мне стало не по себе. Думай про их отца. Я встала с другой стороны у кровати и положила ладонь на его лоб. Холодный. Влажные пряди светлых волос, таких же, как у его детей, прилипли к моим пальцам.

Голос Тали звучал в моей голове. Она учила меня тому, чему они учили меня, ведь Лига могла меня принять, но так думала она, а не я. Я понимала, что так она пыталась исправить то, что приняли ее, а не меня.

Я глубоко вдохнула. Ощутить путь через тело к ране. Руку покалывало, пока я искала путь через кровь и кость. Сломанная рука, как я и думала. Три сломанных ребра. Порванные связки на ноге, но не перелом. Синяки и порезы были всюду, но с ними он справится сам.

– Все не так плохо, как ты думал, - я описала его раны так, чтобы не напугать малышей. Бахари уже был близок к обмороку.

– Я возьму руку и ногу, - сказал Данэлло, словно заказывал еду. – Они возьмут по ребру. Это будет не так плохо, да?

Сказал тот, кто не ломал ребра.

– Будет больно дышать глубоко, а еще наклоняться и тянуться, - три пары карих глаз расширились. Я чуть не улыбнулась, но это напугало бы их сильнее, чем боль. – Ничего не сможете делать по дому, пока торговцы болью не примут вас.

Бахари вскочил на ноги, сжав ладони в кулаки.

– Я не хочу этого.

– Придется. Ради папы, - возразил Джован.

– Я… - Бахари огляделся, - помогу как-то еще. Схожу к аптекарям.

– Бахари! – вскрикнул Данэлло. – Они чаще всего продают яды. Я не буду так рисковать жизнью папы.