Но как бы мы ни пытались, я не могла ощутить пинвиум, не могла отпустить в него боль. И я отпустила Тали одну, они приняли ее так же быстро, как прогнали меня. Сначала я дулась на нее, а потом чувствовала себя виноватой, когда поняла, что обеспечивать себя одну проще. Но было бы приятнее иметь мягкую кровать и еду по расписанию, как у нее.

Я встала.

– Я лучше пойду. Найду работу. Может, успею помыть пристань.

– Может, рискнуть и податься в Лигу еще раз? – прошептала она. – Нескольких учеников не хватает, рук не хватает. Светоча это беспокоит.

– Почему не хватает? – я рухнула на подушки. Война закончилась пять лет назад, но я еще помнила ее начало. Целители пропадали в ночи, их забирали из домов для войны герцога Басэера. Мы не знали, что за война. Мы едва знали, кто такой герцог. Все быстро изменилось, когда пришли его отряды, захватили Гевег и украли наш пинвиум, пока наши Забиратели прятались.

– Не так, - сказала она с большими глазами. – Я так думаю. Старейшины сказали, что они ушли, потому что не справились со сложностью учебы. Люди слышали, как возмущался Светоч.

– Ты им веришь?

Она пожала плечами.

– Такое бывает, но люди должны были хоть попрощаться.

Или они ушли не сами. Я отогнала тревоги. Не надо беспокоиться. Тали в безопасности в Лиге. Ест три раза в день, есть мягкая кровать, учится у лучших Целителей в Гевеге. Я такое сама получить не могла, как и дать ей.

– А еще, - продолжила она, - я подумала, что можно уговорить их дать тебе исцелять, а потом ты сможешь передавать боль мне, а я бы ее отпускала.

Сердце трепыхалось, как рыба на берегу.

– Ты же не говорила им обо мне?

– Конечно, нет! Но ты можешь исцелять. Можно работать командой.

Даже просить об этом бессмысленно и опасно.

– Нет, Тали, ты знаешь, что со мной сделают, если они узнают о передаче.

Эксперименты, темница, а то и убьют. Несколько лет назад герцог начал называть выделяющихся Забирателей отродьями, сказал, что таких нужно приводить в Лигу. Он развесил плакаты по всему Гевегу, в каждом квартале на острове, даже на маленьких островках фермеров.

Она пожала плечами.

– Я слышала, что требования для входа понизят, будут просить исцелять маленькие порезы и синяки, так что Светоч не заметит. А ты исцеляешь сильнее этого.

Но это исцеление не было таким, как у Тали, настоящим.

– Заметит. И это истощит тебя, а Лига не будет рисковать твоим здоровьем. Ты нужна им, - а если меня не отправят в Басэер, то я бесполезна для них. Я же забирала боль до того, кто корчилась от нее сама и не могла двигаться.

– Ладно, - сказала Тали после очень длинной паузы, - если не хочешь работать здесь, в следующий раз кради целую курицу. И она будет давать тебя каждое утро яйца.

Я улыбнулась, хоть и хотела работать в Лиге и быть настоящим Целителем. Я знала, что этого не случится.

– Куриный помет в пансионе? Милли это не понравится.

– Так укради и насест. И зерно. Можно нарвать камыш для гнезда.

Я пыталась держаться, но мысль о насесте в комнате меня добила. Прорвался смех. Мы с Тали катались со смеху, как дети, держались за бока, в глазах стояли слезы, пока не прозвенел звонок.

Тали встала, ее плечи тряслись. Она откинула светлую косу Целителя за плечо, звякнули нефритовые и золотые бусины, вплетенные в волосы. Ее волосы были гладкими и прямыми. Я не могла выпрямить свои утюжком. Как и Тали, но Лига хотела, чтобы ученики были опрятными, потому могли дать и утюжки, и пудру. Аристократы не хотели, чтобы их исцеляли неряшливые дети, а после войны в Гевеге остались только такие Забиратели. Им пришлось дать учителей и Старейшин из Басэера, чтобы обучить нас, и первые четыре класса гевегцев уже учились. Через год они будут Целителями, смогут уйти и искать счастья, хотя большинство останется в Лиге.

– Ты будешь в порядке? – спросила она. – Когда ты в последний раз ела? Я попробую украсть немного еды.

– Я буду в порядке, - желудок заурчал, и она закусила нижнюю губу, тревожась.

Она быстро кивнула, а потом обняла меня.

– Будь осторожна.

– И ты. Никуда не ходи она, хорошо? – я обняла ее в ответ. От нее пахло фиалками и имбирем.

– Обещаю.

– Иди и лечи больных, малышка, - она рассмеялась.

– Иди и рыбачь, - она улыбнулась, но была тревожной. Может, думала о пропавших учениках, может, дело было в боли, что она забрала у меня.

Мы покинули ее комнату. Тали пошла влево, в больничное крыло, а я – вправо, к выходу на другой стороне главного холла. Этот выход был близко к пристани, и стражи северных врат Лиги всегда меня пропускали. Я была уверена, что худому я нравилась, но я скорее поцелую крокодила, чем кого-то из Басэера.

Я пересекла вестибюль, снуя между десятка людей, ожидавших исцеления. Зеленые, белые и серебряные ученики спешили по задней лестнице, срезая путь.

– Это она!

Я поспешила, пока меня не поймали. На меня указывали двое подопечных, у них были такие же большие глаза, как и ночью. Святые и грешники! Еще больше невезения нужно поискать.