— Кофе! — приказала она, швыряя свой портфель на мой стол и плюхаясь в кресло. Слава богу, что я убрал рукопись в ящик.

Я побежал к кофеварке.

— С сахаром, с молоком? — спросил я, чувствуя себя немножко стюардессой.

— Черный, как жопа у негра, — ответила она без тени улыбки. — Почему Фокс еще не на свободе?

Я замер и посмотрел на нее, думая, что ослышался. Она встретила мой взгляд совершенно спокойно.

— Потому что я не гений дипломатии, вроде Мэтлока, — объяснил я, ставя перед ней кофе. — Судья распорядилась провести психиатрическую экспертизу в течение семидесяти двух часов.

— Блин! Они все-таки решили закрыть его.

— Если верить адвокату, то вовсе нет. Он говорит, что городу Нью-Йорку нет дела до Фокса Гарриса.

— Тут он прав, — сказала Клайд, отхлебывая кофе. — Закурить есть?

Я дал ей прикурить, и она, как обычно, легонько провела пальцем по моей ладони. На фоне ее сегодняшнего бесцеремонного поведения и рассеянности этот жест успокаивал.

— Адвокат говорит, что примерно через двое суток он выйдет на волю, — сказал я. — Как только что-то прояснится, он тут же позвонит.

Клайд сделала глубокую затяжку, откинулась в кресле, рассеянно поправила волосы и уставилась в потолок с совсем не добрым видом.

— Гнус, — сказала она.

— Кто? Адвокат? Фокс? Может быть, я?

— Дональд Трамп.

Я пошел наливать себе кофе и воспользовался этой минутой, чтобы еще раз поразмышлять о той безумной, но очень клевой логике, которая исходила от существа по имени Клайд, и которую я, как правило, совершенно не понимал.

— Так ты все еще точишь зуб на Дональда Трампа? — спросил я.

— А то нет, блин. На него и на всех кретинов, которые забыли Бога настолько, что лепят свои имена на здания, стадионы и казино. Я считаю, что нельзя называть своим именем даже больницы. Истинный дар приходит только от человека по фамилии Аноним.

— Совершенно с тобой согласен. Но это еще не повод, чтобы объявлять священную войну Дональду Трампу.

— Солнышко, ты не волнуйся, пожалуйста. Это не священная война, это просто маленькая шуточка, припоминаешь? Правда, иногда я перебарщиваю по части веселья — вот и все. Мы просто немножко подшутим над этим Дональдом, и самое прикольное — что он об этом даже не узнает. Этот бедолага даже не подозревает, что он нищий духом. Помнишь, как он женился и созвал на свадьбу несколько тысяч гостей? Более роскошной свадьбы никогда не бывало. А журналюга из отдела светской хроники писал так: «Вот день, когда никто не плакал». Забавно, да? А ведь этот тип и не думал острить.

— Я только хочу сказать, что эти твои шуточки иногда становятся… э-э… непредсказуемыми. Фокс уже сидит в тюрьме из-за последней. А ты собираешься выступить против одного из самых могущественных и влиятельных людей на Земле.

— Ну что ж, тем забавнее. Послушай, Уолтер, — можно называть тебя Уолтером? — мне всегда казалось, что врагов надо отбирать очень тщательно. Потому что твои враги характеризуют тебя лучше, чем твои друзья. А ты как думаешь, солнышко?

— Думаю, то, что ты говоришь или делаешь, вдохновлено свыше.

— А я думаю, что из тебя получится отличный спутник жизни для какой-нибудь везучей девушки. Может быть, даже для меня, если ты будешь правильно себя вести. Чего пока не делаешь, хотя я знаю, что ты стараешься.

С этими словами она откинулась на спинку кресла и водрузила свои ноги в голубых джинсах на край письменного стола прямо напротив меня. Н-да, — подумал я, — пожалуй, этот жест допускает только два толкования. Либо она показывает мне, что доступна для меня в сексуальном отношении, либо дразнит меня, зная, что никогда доступна не будет. Я тщетно пытался вспомнить, что она там перед этим говорила. И при этом понимал, что если еще минутку посмотрю туда, где находится каньон моей мечты, то грохнусь замертво на пол. Клайд же, как ни в чем не бывало, продолжала прихлебывать кофе, не меняя своей двусмысленной позы. Я решил уже, что все это — продолжение наяву моих эротических снов, я схожу с ума, и самое лучшее, что можно сейчас сделать, — это выбежать на улицу и стучать головой об асфальт до тех пор, пока наваждение не исчезнет. Если я останусь в комнате, то обязательно грохнусь в пошлый, старомодный обморок. Знала ли она, какое впечатление производит на меня ее поза? Еще бы ей не знать. А вот если бы я знал тогда, к чему все это ведет, я бы просто попросил ее снять ноги с моего стола. Впрочем, вечность-другую спустя она сама это сделала.

— Давай-ка пораскинем мозгами, — сказала она, открывая свой портфель и доставая какой-то предмет. — Ты знаешь, что это такое?

— Понятия не имею, — ответил я. — Но эта штука, если чуть подрастет, сможет служить замком для гаража.

— Ты умница, Уолтер. Фокс говорит, что у тебя развивается чувство юмора, и он, похоже, прав. Ну так вот: это новая вещь из Европы. Называется «телефон в коробке». На самом деле это простой мобильник, который можно купить за пару сотен. Но футлярчику него такой, что невозможно отследить, где находится телефон.

— Ну и…

— А вот это — обычный переносный компьютер, в просторечии именуемый ноутбук.

— Похоже, у нас будет интернет-кафе на дому, — сказал я. — А где ты добыла ноутбук?

— Подарок на бар-мицву, — ответила она.

Моя писательская чуткость к деталям подсказывала, что ее надо бы поправить. У евреев этот праздник называется бар-мицва только для мальчиков. Для девочек — бат-мицва. Но поскольку Клайд было уже явно больше тринадцати лет, а тестостерона в ней бродило куда больше, чем в любом мужчине, я посчитал, что ее словесная транссексуальная операция не была большой ошибкой. Но тем не менее я сделал заметку в своей записной книжке имени Джека Керуака. Фиксировать интересные диалоги очень важно для писателя.