Пришла весть о заговоре в Париже. Наполеон обиделся и разгневался, офицеры вздыхали. Шайки казаков утомляли своими нападениями. Генералы и полковники присоединились к бродячим толпам. В лесах кричали брошенные раненые. Солдаты хотели бежать как можно быстрее, но Наполеон, испытывая душевные муки, жертвовал армией по частям, чтобы спасти ее костяк. Генерал Ней лично сражался с русскими на пути от Вязьмы до Смоленска. При переправе через реку Вопь он бросил артиллерию и обоз. Солдаты ломали и уничтожали вывезенное из Москвы богатство, потом бросились в реку, где многие утонули среди льдин. В деревне промокшая итальянская армия разломала все дома. Орды казаков совсем обнаглели, постоянно нападали до самого Смоленска. Французы грелись у костра и в сражения не вступали.

Наконец, армия увидела Смоленск; там солдаты надеялись найти отдых и еду. Везде валялись обглоданные трупы лошадей. Солдаты, грязные и озверевшие от голода, чуть не убили друг друга у дверей провиантских складов. Розданные припасы они не несли в полки, а, спрятавшись, ели муку и пили водку. На другой день по улицам валялись их трупы. Сильные бросали оружие и отнимали у слабых продукты, одежду и золото из Москвы.

В Смоленск прибыл император. Пришел фургон из Германии, с ним несколько сот быков. Их пришлось убить: из-за русских морозов они отказывались двигаться и есть. Солдаты расхворались. Некоторые в корчах и с диким смехом падали на землю. В Красном русские отбили партию скота в 800 голов.

Гений Наполеона, желая возвыситься над временем, климатом и расстоянием, растворился в русском пространстве. Привыкнув покорять всех ужасом своего имени и изумлением перед его отвагой и его армией, он поставил всё в зависимость от Александра, а тот его обманул. Вся Россия перешла в наступление. Полоцк, Двина, Витебск были потеряны. Австрийский император предал своего зятя.

ОТ КРАСНОГО ДО ОРШИ

Император думал, что, прожив в Смоленске пять дней, он придаст бегству вид медленного гордого отступления. Он приказал разрушить стены и башни города. Великая Армия тронулась в путь. Каждый маршал выходил из города через день. А недалеко их поджидал Кутузов. Французская армия шла к Красному, перед ней толпа мародеров. Вдруг увидели казаков и русские эскадроны. Завязался бой. Гвардейцы около Наполеона запели песню: "Где же лучше, как не в семье родной?" Император велел заставить замолчать вражеский огонь и скоро был уже в Красном. Милорадович спустился с холмов, отрезал маршалов от Наполеона и закрыл им дорогу в Европу. В Смоленске еле удалось оторвать солдат от грабежа складов.

Скоро вся армия от Смоленска до Красного была атакована. Русских рассеяли. Вокруг был их лагерь, где вечерами выставляли мощи русских святых и свечи, а священники распаляли фанатизм солдат поучениями, которые показались бы смешными и дикими нашим цивилизованным народам.

Наполеон выхватил шпагу и с гвардией напал на русскую армию, окружившую его с трех сторон. Русские не осмелились напасть на него. Один вид завоевателя Египта и Запада наводил на них страх. Этот покорный и суеверный народ видел в славе нечто сверхъестественное. Русские, не смея приблизиться, стреляли из пушек и убили многих гвардейцев. Император, скорбя за Нея, оставшегося в Смоленске, прошел Красный. Французам было приказано медленно отступать. Храбрецы под градом пуль и картечи уходили, как на маневрах. Наполеон с палкой в руке, отдыхая каждые четверть часа, переходил границы России.

Ночью в Дубровне император стонал и кричал, страдая из-за бедствий солдат. Армия была уже уничтожена. Пришло известие, что Минск захвачен русскими. Надо было переправляться через Березину под Борисовым. Ночью показалось, что напали казаки, и французы сражались друг с другом. Утром солдаты двинулись в путь. Некоторые кричали: "Казаки!", чтобы внести сумятицу, и отнимали еду и одежду у тех, кто был неосторожен. Дошли до Орши. Наполеон стонал из-за страданий своих солдат. Горсточку людей он продолжал считать Великой Армией, а себя - завоевателем Европы. Он уничтожил документы, собранные для написания истории своей жизни, и рвался сражаться, так как хотел выйти из России только после победы. Бегство без сражения было оскорбительно для его гордости. Но его отговорили, и надежда на славу была потеряна. Он решил идти в Борисов и там перейти мост через Березину.

Неожиданно появился маршал Ней со своими солдатами из Смоленска. По пути он сражался с казаками и русской армией. Почти всех солдат убило. Кутузов хотел победить издали. Удивленные солдаты Нея стояли под градом ядер. Ней повернул к Смоленску, чтобы найти Днепр, перейти его и спастись. Днепр, эта вражеская река, был заполнен льдинами и имел обманчивый вид. Кто переправился, лез по обледенелому откосу, падал на лед и разбивался. Несколько повозок с ранеными провалились под лед и утонули. Наконец, Днепр был покорен. Раненых оставили на другом берегу. В деревне солдат окружили казаки и стали стрелять из пушек. Ней, прикрыв правый фланг валом из безоружных солдат, вернулся к Днепру. Полторы тысячи солдат шли по лесу. Пушки стреляли им в лицо. Бросившись на неприятеля, французы его не нашли. Неприятель убежал; на другой день встретился только один враг - пересеченная местность. Потом казаки вернулись и обстреляли французов из пушек.

Вступив в Оршу, солдаты стали восхищаться своим маршалом, совершившим подвиг. Во всех взорах отражался блеск его славы. Ней был провозглашен героем отступления и обессмертил себя.

Армия в третий раз перешла Днепр - границу между Россией и Литвой. Русская армия остановилась. Из Орши французы двинулись к Борисову по жидкой грязи, в которой слабые тонули. Раненые остались у казаков. Один гвардеец, отрезанный толпой казаков, хотел сдаться, но другой за это его застрелил, а сам убежал.

БЕРЕЗИНА

Минский губернатор сдал город русским, которые взяли и Борисов. Выяснилось, что мост на Березину был разрушен. Наполеон показывал пальцем на карте разные места перехода, всё ближе подходя к земле казаков. Он воскликнул: "Ах, да! Полтава! Как при Карле XII!" и стал мрачным. Здоровье его пошатнулось. Было решено перейти Березину и направиться на Вильно. Выбрали место перехода. Наполеон сжег все знамена. Кавалерию, в которой осталось 150 человек, он назвал своим священным эскадроном.