— Но он еще не умер, — ответила Эдит и, зевая, закрыла свою книгу.

Эмма ходила по комнате, смежной со спальней короля. Там, у больного, был архиепископ Люфинг, и он готовился уже к последнему причастию. Эмма то и дело перешагивала через ноги коленопреклоненных монахов, молившихся перед дверью спальни. Их голоса напоминали пчелиный гул в улье. Время от времени четки их бряцали об пол.

Архиепископ выпроводил их во время исповеди короля. Они шикали на Эмму и бросали недоброжелательные взгляды на упрямую монахиню, которая громко переговаривалась с королевой и даже не сложила рук для молитвы. Но Эмма считала, что они могли бы пойти молиться куда-нибудь в другое место, и поэтому не обращала на них никакого внимания. Она умышленно наступила одному из них на палец, торчащий из сандалии. Гул сразу усилился: скоро улей зароится.

— С тех пор, как я приехала в Англию, я только и слышу о датском короле. И так все четырнадцать лет. Только этот датский конунг выступает под разными именами. И все они, один за другим, враги моего короля.

— Но такой смуты, как сейчас, пожалуй, в Англии еще не бывало? — спросила Эдит и поднялась. Ей тоже надо было размяться. И теперь уже обе женщины ходили по комнате, мешая монахам молиться.

Да, Эдит была права: такая смута…

Молодой Кнут требовал, чтобы его признали королем Англии вслед за его отцом Свейном. В противном случае он грозился предать Англию пожарам, да таким, какие ни один датчанин не устраивал до него. Но его угроз никто не слушал. Этельред выставил ополчение на юге, а Эдмунд — на севере: у отца и сына была отныне общая цель.

В отличие от короля Свейна, Кнут направился прямо в Уэссекс и разбил свой лагерь между гаванью Пул-Харбор и Саутгемптоном. Снова Эмма была вынуждена бежать из Винчестера, где она только начала приходить в себя. Этельред же пробыл со своим войском недолго: он захворал и переехал в королевский дворец возле Чиппенгема. Однако Эмма понимала, что ему нельзя там оставаться и что нужно во что бы то ни стало добраться до Лондона.

Торкель снова вывез троих детей из Лондона в Нормандию.

Король назначил Эадрика Стреону главнокомандующим. Он предложил союз с войсками Эдмунда. Тот ненавидел Стреону за его влияние на короля и за то, что он сотворил с друзьями и родственниками Эдмунда, но не имел ничего против военного союза: может, таким образом удастся убрать Эадрика с дороги? Вместе с тем, Эадрик ненавидел Эдмунда не меньше — ведь тот погубил его планы завладеть имуществом и властью Сиферта и Моркара. Эдмунд вовремя успел заметить, что все маневры Эадрика сводятся к тому, чтобы захватить его в плен; возможно, Эадрик думал просто-напросто убить Эдмунда.

Так что «рандеву» между двумя армиями не состоялось. Южное ополчение было распущено, как обычно. Но то, что за этим последовало, было более необычно: Эадрик Стреона позаимствовал сорок кораблей из флота Торкеля и поплыл в лагерь Кнута в Саутгемптоне. У Кнута объявился новый английский союзник!

Торкель находился в это время в Руане. Там у него оставалось всего лишь девять кораблей.

Итак, Уэссекс оказался целиком и полностью под властью Кнута.

В новом 1016 году Кнут и Эадрик готовы были идти дальше. Войско перешло через Темзу и сожгло Уорвикшир. Эдмунд делал попытки собрать ополчение, но тщетно. Тогда он отступил со своей охраной назад в Нортумбрию, ища помощи у своего свояка, ярла Утреда.

И он получил ее — но какую! Вместо того, чтобы выступить сообща против Кнута, Эдмунд и Утред отправились разорять владения Эадрика Стреоны. По пути они разграбили Шропшир и Чешир, которым раньше посчастливилось избежать нападений. Кнут, со своей стороны, спокойно продвигаясь на север, разграбил с благословения Эадрика герцогство Эдмунда, а затем нацелился на Йорк.

В этот самый момент распался союз между Эдмундом Железнобоким и ярлом Утредом. Утред совершил форсированный марш на северо-восток, чтобы добраться до дома и примириться с Кнутом, точно так же, как он поступил со Свейном Вилобородым три года назад…

У Эдмунда не оставалось теперь ни армии, ни убежища. Да, Лондон. Нужда заставила сына помириться с королем, лежащим на смертном одре.

Там и находился теперь Эдмунд, тогда как Кнут и Эадрик торопились к Лондону, чтобы осадить его.

Эмма была не в состоянии уследить и за половиной того, что происходило в стране, и Эдит решила хоть как-то скрасить их «пленение», собирая сведения из всевозможных источников. А теперь, когда Эдмунд прибыл в Уордроубский дворец, она смогла пополнить свою хронику существенными описаниями.

Среди прочего, чем она то радовала, то ужасала Эмму, был рассказ о ярле Утреде и его «мире с Кнутом».

Утред сначала был женат на дочери первого епископа из Дарема. Через некоторое время он прогнал ее ради Сиге дочери Стюра, богатого тана, который был замешан в кровавой распре с другим знатным человеком из Данелага, которого звали Турбранд; Утред получил руку Сиге от Стюра, но при условии, что он убьет Турбранда. Однако Утред не собирался выполнять свое обещание, тем более после того, как Сиге умерла, и он сделался зятем короля Этельреда.

Турбранд примкнул к войску Кнута. И когда викинг услышал рассказ об этой кровной мести, то решил, что представился случай заставить Турбранда повернуть жаркое.

— Ярл Утред слишком много изменял, — заявил Кнут. — Мне лично нечего делать в твоей распре, но если ты не против, то мы можем помочь тебе. Завтра ярл придет ко мне принести присягу, и я, считай, не видел, как ты и твои люди спрячутся за занавесями в моем приемном зале.

Так окончились дни ярла Утреда, и еще одна дочь короля Этельреда стала вдовой.