Шрифт:
— Ха, а сама-то ты чем собираешься доказывать свою правоту? — Он скорчил гримасу.
— О, — отвечала она, — я обращусь к епископу Эльфеа, чтобы он дозволил мне пройти испытание каленым железом, дабы защитить собственную честь. Помнишь образ святого Бриктия? Да, у него в ладонях пылающий уголь и грудной младенец на руках. Таким ты запомнишь и мой образ.
— Вопрос только, хватит ли тебе святости, — он, усмехнувшись, встал. — Спокойной ночи, я вижу, ты устала и нуждаешься в отдыхе.
И удалился, решив, что вопрос исчерпан. Завтра бедняжка Эмма все позабудет — так, видно, думал он. Но нет, уж она-то постарается — подавится он собственными словами.
Она передала епископу, что желает с ним говорить. Слова Этельреда, что ей может не хватить святости, задели ее за живое.
Она понимала, что на карту поставлено все. Не только ее целомудрие, но и его покаяние. Какое живое существо осмелится высунуться из своей норы, покуда бушует буря? И до сих пор, бушуя, как буря, она не позволяла и лучу солнца упасть на Этельреда. Быть может, потому, что слишком мала оказалась ее любовь для примирения короля с Богом? «Если я отдам мое тело на сожжение, а любви не имею…» Так ведь сказано у святого апостола Павла.
Посланец возвратился и передал, что Его Преосвященство отбыло в Лондон; пройдет известный срок, прежде чем Эльфеа вернется.
Покуда Эмме придется довольствоваться этим.
И все же — что-то вот-вот произойдет. Ее измотало добровольное заточение. Но она не может нарушить данного слова. И в особенности теперь.
До короля Этельреда дошел слух, будто герцог Ричард Нормандский позволил королю Свейну воспользоваться устьем Сены для снаряжения флота. Неужто теперь и Нормандия — его противник?
Кому верить?
С тех пор, как он получил, казалось бы, надежные сведения, что флот Свейна опустошил земли в Кумбрии, он успел понять, что слухи все же сильно преувеличены, хоть и не вовсе неверны. Многое говорило за то, что конунг датчан явился в Англию, так сказать, с заднего крыльца. Непонятно только, чего ему надо? Неужели ему мало Девона?
Ответ не замедлил явиться: поход в Уилтшир, местность к западу от самого сердца Уэссекса. Корабли, судя по всему, поднялись по реке Пул и дошли до Саутгемптона.
Наконец-то зачесались кулаки! Эльдормен Уэссекса Эльфрик собирал ополчение в обоих графствах, король воодушевлял воинов, и все клялись опрокинуть датчан в море.
Но и теперь вышло как всегда.
Как только войска сблизились на расстояние полета стрелы, на Эльфрика напала внезапная лихорадка, и он крикнул, что болен: кто-то должен принять на себя обязанности хайрива. Сам же Эльфрик ускользнул от ополчения вместе с несколькими приближенными.
Следствием, разумеется, оказалось, что английское войско мгновенно рассеялось. Король Свейн и его воины видели, как воины разбегались во все стороны — только пятки сверкали.
Когда же на пути Свейна не осталось препятствий, он прошествовал со своими людьми на Уилтон и Олд-Сарум. Они удивлялись, отчего последний всеми покинут; крепость показалась Свейну одной из сильнейших во всей Англии, и взять ее было бы непросто — будь в ней защитники…
Местность, хоть и платила уже дань норманнам, все еще казалась достаточно богатой. В лесу Нью-Форест во множестве водилась дичь, что давало дополнительное довольствие датскому войску. Когда король Свейн оставил Олд-Сарум, он собрал свои корабли, нагрузил их всем необходимым для скромной жизни и даже больше, и они отплыли в море на остров Уайт. Там им нечего было опасаться. Англичане и в сухопутном бою показали себя теми еще вояками; неужто страшиться их на море?
Король Этельред рыдал, бранился и проклинал всех на чем свет стоит, узнав про унизительный исход сражения. Эльфрика можно сместить, но победы это не принесет. Да и кого назначить на место Эльфрика? Хуже другое: второй раз собрать войско будет куда труднее — кому бы то ни было. А напади Свейн теперь же, никто вообще не услышит королевского зова — теперь весенняя страда и времени для войны просто нет.
Самому вести войско — немыслимо. Все, что вызывало в памяти короля Альфреда или даже в известной степени Александра [20] , слишком красноречиво говорило за себя: в отличие от многих Этельред и сам понимал, что не годится в полководцы…
20
Имеется в виду Александр Македонский, знаменитый полководец античности.
На что он вообще годится? У короля была причина задуматься на сей счет именно теперь: епископ Эльфеа вернулся из Лондона и встретился с королевой по ее просьбе.
После встречи епископ отправился прямым ходом к королю. О чем они говорили, король и епископ, мы не знаем — беседовали они с глазу на глаз, епископ к тому же был связан тайной исповеди.
Можно только предполагать, что король получил выволочку, — после беседы он вышел совершенно уничтоженным. И в то же время — грешником, склонившимся к покаянию и очищению, о каких, как говорится, радуются на Небесах.