— Но ты веришь мне, да? — Спросила Пинки Пай.

— Я верю тебе, Пинки, — заверила её Реинбоу Деш. — Я возможно не понимаю тебя, но я верю тебе. — Улыбнулась Реинбоу Деш и толкнула её копытом в плечо.

— Однако я собираюсь попытаться доказать, что ты ошибаешься. Без обид. По крайней мере, я прослежу, чтобы П.О.П. был настроен и готов к запуску. — Стареющая голубая пегаска вздохнула. — Если честно, я все еще собираюсь делать вид, что это все один большой розыгрыш. Иначе у меня глаза в кучу съедутся.

— В некотором смысле, это так. Когда ты получишь все шесть записей, тебе нужно будет поместить их в министерское хранилище в Кантерлоте и убедиться, что они хорошо защищены. И через двести лет, если все пройдет идеально, то получим кульминацию, которая исправит мир, — сказала Пинки Пай, улыбаясь подруге, а затем, моргнула. — Ой. А тебе нужно взять копию памяти об этом тоже. Положи это в вентиляцию сзади камеры двадцать один в Тандерхеде.

— Эм… я хочу спросить, зачем? — осторожно спросила Реинбоу Деш.

Конфетная грива Пинки Пай немного скрутились перед глазами Дэш, пока она улыбалась.

— Так я могу сказать Блекджек, чтобы она вспомнила что сделал Лайтхувс Глори, — затем она моргнула, — Ой. Я думаю, что только что сказала. — Она потерла свои глаза и отвернулась.

— Аврора не врала, но лишь потому, что если какой-нибудь пони сделал что-то плохое, это еще не значит, что он перестал быть твоим другом. И иногда, если двое малышей полны решимости бороться, иногда приходится убрать то, за что они дерутся. Ой. И поздравления, — сказала она, затем покачала головой, — Я хочу, чтобы я могла рассказать тебе о Горизонтах, Блекджек, но ты сама все выяснишь достаточно скоро… и…, — она остановилась, её улыбка поддергивалась немного, прежде чем она сказала с трещиной в голосе, — Я знаю, ты все пройдешь. Я верю в тебя.

Она покачала головой еще раз, выглядя измождённой и истощённой, но счастливой.

— Этого достаточно. Мне нужна Пампкин Кейк.

— Пинки, ты…, — начала спрашивать Реинбоу Деш, поднимая ее.

— Нет. Не в порядке. Впрочем, как и ты. Но я буду. И ты тоже. И Твайлайт. И все пони. В конце концов, — сказала она, когда мир начал расплываться, — Ты мой настоящий, истинный друг.

<=======ooO Ooo=======>

Когда я вышла из шара памяти, то чувствовала себя так, будто мой мозг был засунут во временной-швременной шар с шаткой-ваткой фиговниой. У Пинки Пай была передозировка Праздничными минталками и она увидела… меня? ЛитлПип? Других героев? Откуда она узнала, что эти воспоминания помогут ЛитлПип? Почему она не сказала мне, что такое Горизонты? Или кто из моих друзей предал меня? Почему она не рассказала Луне что произойдет через месяц?

Она верила, что они заслужили бомбы, но все пони? Дэш, по всей видимости, была отличным другом, потому что слова Пинки казались безумием. Мне стало интересно, какие она сделала приготовления перед прибытием Рейнбоу Дэш. Разослала шары памяти? Письма? Всё это для того, чтобы мы могли сойти с курса, установленного во время этой тупой войны. Я полюбопытствовала, вдруг она давала указания Скуталу, чтобы та отправила определенных пони в определенные стойла.

Шашки против шахмат. В последнем я была безнадёжна, но знала что иногда в шашках, при наличии удачи и правильной расстановки, можно было, прыгая с клетки на клетку, очистить всю доску. Я не уверена, чувствовала ли я себя спокойно или нет, зная, что из всех пони, именно Пинки Пай помогла мне и ЛиттлПип два столетия назад. Наконец, я успокоилась. Не важно, насколько нестабильным было её состояние, она хотела помочь. Так что, я приму это так, как могу. Если она не сказала мне, то это было бы потому, что мне либо не нужно было знать, либо я бы сама об этом узнала.

Но всё же, я бы хотела, чтобы она сказала, что собирался сделать Голденблад.

Сам факт наличия этого шара в вентиляционном отверстии, говорил о том, что Реинбоу Деш сделала то, о чём просила её Пинки. Это были вера в непредсказуемое и дружбу, которая ошеломила меня. Для Реинбоу Деш было бы проще, просто напросто, списать свою подругу с счетов, как выжившую из ума. Вот же ж, да это было бы более рационально, нежели настоящее содействие, которое оказала она.

— Эй, Шикенери, угадай, что я только что узнала? — спросила я, улыбаясь.

И тишина. Я нахмурилась и скатилась с койки дабы вглядеться в вентиляционное отверстие.

— Шикенери? — А в ответ тишина. — Ох, это не к добру.

А затем, я оглянулась на отключённое энергетическое поле… и мои глаза расширились. В дверном проёме лежала окровавленная туша.

— Однозначно, не к добру, — произнесла я, подойдя к двери и выглянув в коридор.

На полу, в конце коридора, в луже крови лежал жеребец. Дорожка из кровавых отпечатков копыт вела прямо к моей камере. Я вздохнула, закрыла глаза, и ударилась головой о стену.

— Я просто добралась до Тендерхеда. Хотела глянуть кинцо. Возможно, послушать ещё один концерт. Во имя Селестии, ну почему мой день не может быть чуть менее кровавым?

Я вышла в коридор и проверила следующую дверь.

— Бу? — спросила я.

Она высунула голову из под койки и бросилась ко мне, обнимая изо всех сил.

— Всё в порядке. Где Шикенери?

Но она лишь вскинула голову и посмотрела на меня. Я вздохнула и решила осмотреть всё самостоятельно. Заменяющие двери энергетические поля других тюремных камер тоже были отключены, а сами камеры пустовали. А затем, я подошла к последней двери, она была сделана из метала, её внешняя сторона выпучилась и покоробилась. «Строгий режим», было написано во всю ширину двери, и я, интереса ради, стукнула по ней копытом.