В целом картина заговора вырисовывается такая: захват власти в общине Эдуард Петрович начал планировать с самого своего приезда. Пачина поначалу огорошило наличие множества вооруженных и обученных воинскому делу людей, озадачило и наличие огромного авторитета у Атамана, хотя на его "бизнесбандитский" взгляд тот являлся типичным представителем вида - интеллигент-рохля, случайно вознесенный судьбой наверх. В Родниках Пачин уже один раз захватил власть, отодвинув подобных же умников и рохлей на вторые роли, а несогласных попросту уничтожил или прогнал. И собственно это умозаключение стало его первой ошибкой.

Второй ошибкой стало сотрудничество с бандой уголовников, встреченных случайно в окрестностях города. Тут, видимо, сказалось блатное прошлое Пачина. Третьей ошибкой стало назначение Митина вербовщиком. Огромный опыт бывшего начальника отдела столичного банка в области интриг и крючкотворства здесь попросту не сработал. Общение с нормальными людьми, которые познали вкус настоящей свободы и ответственности за нее, никак у того не складывалось. Уж очень здешние отношения между людьми отличались от виртуального мирка 'офисного планктона', к которому привыкли современные москвичи. Долгое пребывание в Мкадовском параллельном мире сыграло злую шутку, как и с Митиным, так и с его новоявленным боссом. В итоге, при любом раскладе, приезжих упырей ждало фиаско. Бойко был только недоволен тем, что слишком долго они с ними мурыжились.

Еще одним камнем на весы его размышлений стало известие о явном предательстве "коттеджников". Две семьи, чьи представители непосредственно участвовали в бою, были уже арестованы по его приказу. Их уже допросили, и вину доказали. Остальные "коттеджники" сидели в данный момент по домам под присмотром ополченцев. Поэтому первые два десятка ополчения так и остались пока на военном положении. Патрули ночью тоже пойдут усиленными. За разговорами пролетело незаметно два часа, к этому времени на обед из клиники пришла Нина.

– Что еще за партсобрание? Совсем нее даете мужику продыху.

– Спокойнее, Ниночка. Они уже уходят, а отдыхать зимой будем. Она у нас длинная. Мартын Петрович, я скоро к вам зайду.

Чуть позже, между борщом и рыбными тефтелями жена устроила форменный допрос с пристрастием. Михаил давно уже осознал: в Гестапо надо было работать только женщинам! А один ее вопрос, вообще, поставил его в тупик.

– Миш, а что за странность такая? Тех раненых, которых привезли с усадьбы, люди шерифа долечить нам не дали, увели в свою берлогу. А ведь у некоторых возможны осложнения, ранения там серьезные.

– Ну, как бы тебе сказать... Короче, им помощь в скором времени может и не понадобится.

Жена сначала удивленно взглянула на него, потом в глазах появилось понимание сказанного мужем, из них буквально плеснуло неподдельным ужасом.

– Миша, мы что, их ...?

– Возможно, решать будет все.

– Боже! Какой ужас! До чего мы докатилась - она всплеснула руками - Разве можно так с живыми людьми? Неужели нет другого решения?

– Ниночка - глаза Михаила в одно мгновение стали холодными и чужими - а ты часом не забыла, что буквально позавчера эти люди стреляли в твоего мужа? И в скором времени планировали убить многих наших друзей. И как ты думаешь, тебя и наших детей они бы пощадили?

– А как ...
– в глазах Нины появился осознанный страх, и она осеклась. Видимо о таком развитии событий она не задумывалась.

– Проняло, дорогая - Михаил обнял жену и прижал к себе крепче - А что поделать? Этот мир жестче, и люди здесь будут жестче, но сильнее и справедливей. А таким как Пачин, не место в нашем мире. Это именно НАШ мир. А сейчас дорогая, успокойся, пожалуйста, и иди на работу. И никому ни слова о нашем разговоре, запомнила?

Допросы проводились в конторе у шерифа. В камеры их околотка помещались только шесть человек, поэтому остальных арестантов держали на складе хозяйственной утвари, стоявшем неподалеку. Помещение бывшего сельского магазинчика еще не было даже толком отремонтировано. Как раз в ближайшее время им и планировали заняться. А пока, сразу после приемного холла находилась дверь в большой кабинет шерифа. Пара потертых диванчиков и огромный стол, несколько стульев, большой сейф и железный шкаф с оружием, вот и все убранство кабинета. По просьбе Бойко к нему сразу привели Пачина. Со связанными руками, его посадили на стул посередине комнаты. Михаил попросил оставить их одних. Эдуард Петрович уже отошел от первоначального потрясения и смотрел на атамана нагло и вызывающе. Легкая ухмылка не сходила с его круглого лица.

– Чего лыбишься, Пачин?
– Михаил не хотел придерживаться вежливости в их разговоре. Такие, как этот упырь, никогда не вызывали у него уважения.

– Да так, наблюдаю за игрой в законность. Шериф, особист, ночные допросы. А не проще сразу грохнуть, раз твоя, атаман, взяла?

– Хм, и стать таким как ты? Ты еще ничего не понял, Пачин? Ты лоханулся, и крупно. Небось, считал себя шибко умным и сильным, только сила то твоя зиждилась на слабости противника. Ты ведь привык давить именно слабых, решать свои деловые вопросы с такими же уголовными и продажными рожами. Ты бы знал, как подобные тебе, нас, нормальных людей, достали в том мире. Беда моей Родины в том, что править в ней стали вот такие эгоистичные и жалкие ублюдки. Вы ведь как кровососы прилипли и пили, и пили, все насытиться не могли. И всю страну под себя ведь строить начали, уроды зэковские.

– Не гунди. Время такое было.

– Время?! А не такие ли суки такое время под себя и создавали? Со своими уродскими уголовными понятиями, безудержным эгоизмом и аморальностью. Вы что-нибудь свое собственное сотворили за эти годы? Где ваши великие свершения? Где реальные дела? Вы только разворовывали не вами созданное, нормальных людей гнобили и уничтожали.

– Ну, порефлексируй, интеллигент паршивый - Пачин гнусно усмехнулся и тут же полетел со стулом на пол. Михаил добавил еще тяжелым ботинком по выпуклому пузу и наглой харе, бандит зашелся в кашле. В комнату влетел Павел Кузнецов, мужчина из Гатчины, служивший вторым помощником шерифа.