— Мне все это неважно. Может, так было сначала, но теперь это не так. Для меня имеешь значение только ты.

— Тот, кто заботится обо мне, не стал бы толкать на то, что произошло сегодня. Я дерьмово себя чувствую из-за того, как поступила с Лео. Мы причинили кое-кому настоящую боль.

Бабушка опускает взгляд на свои трясущиеся руки. Она и правда мучится.

Внутренности скручивает, в животе бурчит.

— Слушай… мне нужно идти.

— Куда? — испуганно спрашивает бабушка. — Половина пятого утра!

— Неважно, лишь бы подальше от тебя.

Оставляя ее за спиной, я как в тумане тороплюсь в комнату, хватаю телефон и трясущимися руками, едва попадая по кнопкам, набираю первый номер, всплывший в памяти.

После четырех гудков следует ответ.

— Алло?

— Могу я остаться у тебя на ночь? — спрашиваю я без предисловий.

— Да. — Просто и коротко. — За тобой нужно приехать?

— Нет, не нужно. Я вызову такси.

Я быстро звоню в такси, забираю ноутбук, надеваю кроссовки и, проносясь мимо громко рыдающей бабушки, выбегаю на улицу, чтобы подождать машину, которая отвезет далеко отсюда.

Стоит только переступить порог дома, и я наконец даю волю слезам, что сдерживала последние десять лет.

Глава тридцать четвертая

Разочарование неотвратимо в этой жизни. Но Достойная Женщина может перенести почти все, терпеливо и стоически переждав шторм.

Матильда Бим, «Как быть Достойной Женщиной», 1959

Плакать довольно странно. Это похоже на «Принглс» — начав, ты не можешь остановиться. И я в прямом смысле слова не могу остановиться.

Таксист достаточно вежлив, чтобы сделать вид, будто не слышит моих рыданий, шмыганий и завываний, доносящихся с заднего сидения. У меня даже нет салфеток, так что я утираюсь рукавом халата, который теперь в отвратительном состоянии.

Глаза заволакивают все накатывающие слезы, я выхожу из такси на Эдвард Стрит, в Бэйсуотер, где меня у входной двери ждет Джейми, укутанный в синий купальный халат. Он смотрит на меня с ужасом: я в халате, кроссовках, ковыляю к нему, едва способная стоять из-за жутких рыданий.

— Джесс? Тебе больно? — спрашивает он, заводя меня внутрь. — У тебя что-то болит?

Да. О да!

— Прости-и-и-и-и, — выдавливаю я дрожащим голосом. — У меня правда была к-кошмарная ночь, и я не плакала д-д-десять ле-е-е-е-ет, так что слез скопилось мно-о-о-ого, и это бе-е-е-есит.

Мы заходим в чистую, скромно обставленную комнату, темную из-за задвинутых штор.

— Садись, — говорит Джейми, указывая на мягкий, кажущийся удобным диван. Пойду поставлю чайник.

Я плюхаюсь на диван и на журнальном столике замечаю упаковку бумажных платков. Хватаю целую коробку, ставлю ее на колени и вытаскиваю сразу кучу бумаги, чтобы вытереть повлажневшее от слез лицо. Повторяю действие по необходимости, и вскоре платки заканчиваются.

— Принеси туалетную бумагу, — кричу я Джейми, находящемуся на кухне.

Джейми выходит из кухни с двумя чашками чая, над которыми поднимается пар, и рулоном бумаги подмышкой. Он спотыкается о край ковра и проливает чай себе на обнаженные ноги.

— Ай.

Он передает мне одну из чашек, и я делаю большой глоток. Слезы катятся так быстро, что одна за другой капают в чай. Поставив кружку на журнальный столик, я забираю у него рулон и бумагой промокаю лицо.

— Прости, — выдыхаю я, трясясь, — что разбудила тебя. Я не знала, кому еще позвонить.

— Не беспокойся об этом. — Он пожимает плечами, садится рядом, двумя руками сжимает чашку и зевает. — Итак, хочешь рассказать, что случилось?

Я киваю и глубоко вдыхаю. Затем рассказываю Джейми всю жалостливую историю.

Спустя рулон туалетной бумаги, еще три чашки чая и полтора часа Джейми знал все: о моей маме, об отце, которого, как я только что узнала, зовут Томас Труман и который может не знать о моем существовании и о бабушкиной лжи. Потом я рассказала о бале, о том, как Лео узнал о проекте, как признался мне в любви. Я опустила момент, что, возможно, тоже его люблю. Когда я закончила, лицо раскраснелось от слез, а нос полностью забился.

— Что мне делать? — интересуюсь я у Джейми. — Я не хочу все это чувствовать. Я всю жизнь защищала себя от подобных чувств. Как мне остановить это? Мне нужно перестать плакать. Ненавижу слезы! Я Гвинет Пэлтроу!

— Просто расслабься. Ты перестанешь плакать, когда будешь готова.

— Что? — ужасаюсь я, а по щекам текут свежие дорожки слез. — И все? Мне просто нужно дождаться, когда оно пройдет само? Да у меня будет обезвоживание!

Джейми мягко улыбается, поднимается и протягивает мне руку.