— Ладно, хорошо, боже мой! Кукол не продаем. Только ты решаешь, что мы продадим, выставив на «Ибэй». Я в восторге от «Ибэй». В прошлом году я там написала такое описание к сапогам на платформе, что разразилась грандиозная торговая война, и в итоге обувь была продана за шестьдесят фунтов. При том, что в магазине я за них отдала всего пятнадцать, и было это в 2003 году!

— «Иибэй»? — фыркает бабушка. — Это благотворительная распродажа подержанных вещей? Где она находится? В первой зоне38?

— Ох, тебе столькому нужно научиться, дорогая, — преувеличенно высокомерно пародирую я бабушку. — Но это правда. Я покажу тебе, как это работает. Все очень просто, да и может помочь держать на расстоянии судебных исполнителей, хотя бы до конца нашего проекта.

Бабушка делает глубокий, рваный вдох и опускает подбородок к груди.

— Я бы предпочла зарыться головой в песок.

Я пожимаю плечами.

— Не беспокойся, дерьмо случается — прости, — неприятности случаются. Но мы уже открыли письмо, и худшее позади. Мы со всем справимся, ясно? Все будет хорошо.

В ответ бабушка наклоняется ко мне, рукой, усыпанной темными пятнами, касается моей щеки и одаривает едва заметной улыбкой.

— Драгоценная Джессика. Благодарение небесам за тебя.

День пролетает за серией бабушкиных архаичных уроков по поведению. Из-за завтрашнего свидания с Лео и вероятности, что он может повести меня в невообразимо модное (читай: претенциозное) место, бабушка настаивает, что мне «следует научиться вести себя за столом». Согласно ее словам, я ем как «безумный пещерный человек». Что неправда. Я ем как взрослый человек. Который иногда плюется едой, вываливающейся ему на грудь. Но, по всей видимости, я должна класть в рот только крошечные кусочки еды, словно я какая-то печальная хрупкая птичка или француженка. Да это смешно. Когда мы дошли до «правильно использования столовых приборов», я сказала бабушке, что смотрела «Красотку» миллиард раз и знаю о правиле «ножи и вилки использовать от внешнего края к внутреннему». Но она настояла, что нам нужно отталкиваться от рекомендаций, данных в ее руководстве, в котором, конечно же, говорилось, что «столовые приборы следует использовать, начиная с внешнего края и продвигаясь к внутреннему».

Некоторые абсурдные советы, которые мы усвоили, звучат так:

Потешьте гордость Достойного Мужчины, позволив ему самому оплатить счет.

Дождитесь, пока ваш компаньон либо официант помогут вам сесть. Достойная Женщина никогда не садится за стол самостоятельно.

Никогда не участвуйте в беседе с официантом. Не отводите взгляда от вашего мужчины и позвольте ему сделать заказ за вас.

Каждый из этих советов вызывал у меня громкий смех и яростное фырканье в равных дозах. Около пяти часов вечера бабушка, удостоверившись, что забила мою голову тоннами бесполезной информации о том, как за ужином влюбить в себя Лео Фроста (ведь, похоже, миссия будет выполнена, стоит мне только продемонстрировать ему свои впечатляющие знания о долбаном ложечном этикете), она сразу ускользнула, чтобы дошить юбку, а я поставила свой лэптоп на огромный кухонный стол.

Открыв новый текстовый документ, я печатаю название «Как заполучить мужчину методами 1955 года» и подчеркиваю его.

После чего пялюсь на него.

Довольно долго.

Я больше двух лет не писала ничего, кроме постов к блогу «Саммер в городе». Путешествуя, я вела несвязные дневники, писала эссе и короткие истории чуть не по щелчку. Но написание рецептов для коктейлей, статей о роскошных отелях и рейтингов пяти любимых юбок Саммер и прочего в том же духе лишило меня практики написания чего-либо более, ну, осмысленного.

Если подумать, двадцать тысяч слов менее чем за четыре недели это довольно серьезное обязательство. Знаю ли я вообще двадцать тысяч слов? А что, если благодаря какому-то неведомому чуду мне действительно придется писать половину книги? Это, как минимум, еще шестьдесят тысяч слов. Сколько этот процесс займет времени? Мне придется остаться? Придется носить корсет, пока мои с каждым разом все уменьшающиеся ребра не исчезнут и это не приведет меня к смерти? Нужно будет жить с бабушкой, у которой глаза все время на мокром месте, и ее ворохом чувств? Быть напоминанием собственной матери? В желудке от нервов забурлило, и я задвинула все эти вопросы в дальний угол своего сознания.

Я меняю шрифт названия документа пять раз, в конце концов останавливаясь на старом добром «Таймс нью роман».

Очень медленно завариваю в чайничке чай.

Затем ради забавы пою как Шакира.

После некоторое время смотрю в окно и думаю о телевизионном шоу Саммер, размышляя, станет ли она новой Леной Данэм.

Пока я дрейфую по своим мыслям, на кухню заходит Пич, топая и прижимая Мистера Белдинга к груди. Маленькая голова кота удобно устроена прямо в вырезе ее широкой футболки. Пич глядит на кота и улыбается ему со всей любовью. Они привязались друг к другу. Мистер Белдинг будет расстроен, когда вернется в Манчестер к переодеваниям ради фотографии для Сети. Наверное, я могу не говорить Саммер, что стащила у нее кота, чуть подольше…

— Привет, Джесс, — выдавливает Пич.

Я почти нападаю на нее, цепляясь за возможность не возвращаться к экрану компьютера.

— Привет, леди Пи. Что происходит вокруг? Рассказывай все сплетни. Абсолютно все. Хочешь чаю? Печенья? Чем занималась вчера вечером? — Я наполняю вторую чашку чаем.

Пич садится за стол и перекладывает Мистера Белдинга на колени.

— Я, эм, смотрела кино. Тебе должно быть стыдно, что ты не вернулась домой вовремя. Мне очень сильно хотелось посмотреть кино с тобой.