Однако закона не было. Пришлось наводить хоть какой-то порядок самому, исходя из реалий. Запросил список всех прослушиваний. Откровенно говоря, я ожидал большего беспредела. Оказалось, что всего прослушивают 700 телефонов, причем в представленном мне списке каждый случай был вроде бы благопристойно обоснован: подозрение в шпионаже, махинаторы, террористы, валютчики. В списке не было и намека на тех лиц, которые, как выяснилось позднее, прослушивались по политическим мотивам до и во время путча.

26 августа я издал приказ, которым приостановил до особого распоряжения исполнение заданий на проведение мероприятий, осуществляемых по линии 12-го Отдела, за исключением мероприятий по делам оперативного учета, заведенных на разведчиков и агентов иностранных государств, а также по делам с окраской организованная преступная деятельность в сфере экономики и управления, контрабанда, терроризм. Уровень санкции был поднят до начальников и первых заместителей начальников управления КГБ. Инспекторское управление получило задание осуществить проверку оперативной деятельности 12-го Отдела в период с 15 по 22 августа.

Через месяц в связи с ограничением функций и сокращением объема оперативной деятельности 12-го Отдела я отдал приказ о сокращении его численности на 30 процентов.

Проверки, проведенные Инспекторским управлением, комиссиями Олейникова и Степашина, выявили полную картину существовавшей практики использования Комитетом госбезопасности оперативно-технических средств, перечень которых далеко выходит за рамки только аппаратуры прослушивания. Были вскрыты факты, для меня не неожиданные, подтвердившие ранее отрицавшуюся и замалчивавшуюся практику неправомерного проведения негласных оперативно-технических мероприятий, в ходе которых нарушались конституционные права и свободы граждан, осуществлялось вмешательство в частную жизнь, ставилась под угрозу личная безопасность, велась политическая слежка. КГБ фактически проигнорировал принятые в 1990–1991 годах решения Комитета конституционного надзора о прекращении действия всех неопубликованных правовых актов и продолжал осуществлять прослушивание и другие оперативно-технические мероприятия на основании постановлений и инструкций, которые почти никто за пределами КГБ никогда не читал.

По результатам проверок появился приказ Председателя КГБ от 9 октября 1991 года. Согласно ему, категорически запрещалось использование оперативно-технических средств для получения информации, не относящейся к компетенции органов госбезопасности и не связанной с выявлением фактических обстоятельств по конкретному делу. Любые оперативно-технические мероприятия могли проводиться только по делам оперучета и уголовным делам в целях выявления и пресечения разведдеятельности иностранных спецслужб, преступлений, борьба с которыми относилась к ведению органов госбезопасности в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством, а также тяжких форм организованной преступности, включая терроризм, наркобизнес, хищения в особо крупных размерах, совершенных должностными лицами, коррупцию, контрабанду и незаконные валютно-банковские операции.

Этим же приказом я прекратил порочную практику, согласно которой, в нарушение конституционного принципа равенства всех перед законом, запрещалось проведение оперативно-технических мероприятий в отношении лиц, занимавших руководящие посты в КПСС и государственных органах. Сколько преступлений, выходящих на верхние (и даже не самые верхние) эшелоны власти, никогда не были расследованы, прекращались из-за того, что существовали подобные инструкции, ограждавшие «крупных птиц»! Вместе с тем приказом было предписано строго выполнять предусмотренные законом нормы о депутатской неприкосновенности, неприкосновенности судей и народных заседателей.

Были также предложены меры, призванные ознакомить людей с их правами, гарантировать их доступ к относящимся к ним данным. Руководителям органов госбезопасности всех уровней было приказано обеспечить в случае обращения граждан разъяснение мотивов предусмотренных законом ограничений их прав, предоставление любой касающейся их лично информации, если ее разглашение не нанесет ущерба интересам других лиц, госбезопасности.

Юридическому отделу КГБ было предписано в месячный срок совместно с МВД СССР и Министерством юстиции СССР доработать проект Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» и подготовить предложения о внесении его на рассмотрение Верховного Совета СССР. Одновременно во исполнение требований Комиссии конституционного надзора СССР приказывалось за тот же период переработать и подготовить к опубликованию ведомственные нормативные акты о применении оперативно-технических средств.

Из газеты «Рабочая трибуна» от 28 ноября 1991 года:

«Нетелефонный разговор с руководителем Межреспубликанской службы безопасности Вадимом Бакатиным.

В последнее время телефонные собеседники часто прерывают себя на полуслове: это не телефонный разговор, говорят они. Но почему же?

В ответ на это напоминание обычно следует усмешка знатока: знаем, мол, как в КГБ чтут законы. Так вот теперь чтут.

На прямой вопрос о возможности подслушивания чужих телефонных переговоров Вадим Викторович ответил, что служба безопасности прослушивает меньше ста абонентов. Абсолютно все эти действия согласованы с органами прокуратуры и связаны с конкретными уголовными делами, возбужденными в связи с проявлением организованной преступности и шпионажем.

— Значит, с девушками можно договариваться без огласки?

— Не только с девушками. Коммерческие или политические переговоры тоже вне сферы интересов наших служб».

КГБ изначально и прежде всего был органом политического сыска. Без этого КГБ как КГБ представить себе было невозможно. Не расформировать подразделения, прямо занимавшегося политическим сыском, — Управления «3», было невозможно.

Начал я с 4-го отдела Управления «3», который осуществлял наблюдение за религиозными организациями, оказывал негласное влияние на их деятельность через вербовку агентов в церковной среде. Нарушения конституционных норм — об отделении церкви от государства и о свободе совести — здесь были наиболее вопиющими. Приказом от 4 сентября я упразднил 4-й отдел, его дела были сданы в архив, а еще через две недели все Управление «3» прекратило свое существование. Управлению кадров было поручено либо решить вопрос об использовании его бывших сотрудников с учетом их деловых и личных качеств на действительной службе, либо принять меры по трудоустройству высвобождающихся работников в соответствии с действующим законодательством. Там было немало специалистов, знающих межнациональные отношения, или почерковедов, их профессиональные качества могли быть использованы.