«Да быть этого не может!» — подумал Кай и снова закрыл глаза. Еще десять минут он мучился, слушая, что президент страны Наполитано находится с государственным официальном визитом в Болгарии, что какая-то мать убила своего ребенка камнем и что при крушении поезда в Базиликате погибли три человека.

Он со стоном встал. Во рту пересохло, и Каю казалось, что он до сих пор чувствует вкус граппы, выпитой накануне вечером. Конечно, опять перебрал, хотя ему было уже достаточно. Но он просто не мог отказаться от ритуала — заканчивать каждый день ненужными, но обильными возлияниями граппы на террасе.

Три месяца назад ему исполнилось пятьдесят лет. И он отметил это знаменательное событие, уболтав двадцатидвухлетнюю девушку, встреченную в каком-то ресторане, зайти к нему в гости. Они два раза занялись любовью — больше Кай просто не смог, но он и это посчитал вполне достойным для своего возраста — и, кроме того, вдвоем опустошили бутылку шампанского. Потом он попросил ее уйти. Ему хотелось только одного — остаться одному, чтобы спокойно и без помех начать вторую половину столетия.

До того как зайти в ванную, он вышел на террасу. Он любил вид на Сиену — это было лучшее в его квартире, которая, между прочим, срочно требовала капитального ремонта.

Воздух был горячим, хотя солнечные лучи еще не полностью пробились сквозь тучи, скромно прячась за какой-нибудь дымкой, чтобы только после обеда принести с собой жару.

Глубоко дыша, он потянулся так, что кости затрещали. Вот это и была его утренняя гимнастика, большее было невозможно. А спортивный вид он сохранял только благодаря тому, что хотя и много пил, но мало ел.

«То немногое, что я ем, я могу и выпить», — говорил он. Итальянская паста не обязательно была его страстью, а это должен быть очень особый богатый клиент, которому он мог позволить пригласить себя на обед с множеством блюд.

На сегодня у него была договоренность с коллегой из Германии, который искал для себя недвижимость в Тоскане. Это была почти суперкатастрофа. Коллег невозможно обмануть, их невозможно уболтать, коллеги знали все лучше и обязательно находили какой-нибудь волосок в супе, и чаще всего на них приходилось расходовать невероятное количество времени, а заканчивалось это как стрельба в Хорнберге [14] .

Какой ужасный день!

Матиас фон Штайнфельд… Он пару раз разговаривал с ним по телефону и выслушал его пожелания, однако симпатичным этот человек, по крайней мере на слух, не был. У него был слишком высокомерный голос, и Каю показалось, что он уловил едва заметную нотку, характерную для гомосексуалистов. А этого он терпеть не мог.

Таким образом, у него не было никакого интереса к этой встрече в одиннадцать часов.

У Кая Грегори прекрасно получалось рывком открывать дверь в свое бюро и входить туда как молодой бог, с энергичным видом, излучая прекрасное настроение и тогда, когда в висках глухо стучало, а тошнота от прошлой ночи даже после горячего душа, двух таблеток аспирина и трех капучино все еще его донимала. Возможно, в этом и был секрет его успеха. Даже в своем возрасте он оставался привлекательным мужчиной с седыми висками и симпатичными морщинками от смеха.

Постоянный легкий загар придавал ему здоровый вид, но это скорее можно было отнести на счет удачного сочетание генов, чем правильного образа жизни. При росте метр восемьдесят семь он был выше большинства итальянцев на целую голову, поэтому на него чаще обращали внимание: его невозможно было не заметить, когда он входил в магазин, в частную клинику или в холл гостиницы. Кай Грегори был явлением. Он знал об этом, но своим преимуществом не пользовался. О нем можно было сказать многое, но заносчивым и высокомерным он не был.

Всю жизнь он надеялся, что с возрастом станет более солидным или хотя бы заведет постоянные отношения, но до сих пор ему этого не удавалось. Его любовная жизнь складывалась, как и раньше, чрезвычайно разнообразно, и дам он менял чаще, чем мятые льняные костюмы, с которыми он носил рубашки с расстегнутым воротом и без галстука и в которых не работал, а жил.

Маклерская фирма, на которую Кай работал, имела связи со всем миром, и он руководил бюро в Сиене. Его сотрудники сменялись часто, за исключением Моники, которая уже на протяжении семи лет приносила ему кофе по утрам, делала язвительные, вплоть до наглости, замечания, координировала его встречи и утешала заинтересованных лиц, пока Кай отсыпался после очередной пьянки. Она была словно скала, она содержала бюро в порядке и была единственной из его окружения, кого он еще не опрокинул на спину. Возможно, это и было причиной того, что для нее еще не подвернулся повод сменить трудного, а временами более чем утомительного работодателя.

— Он уже здесь! — укоризненно прошептала Моника, когда Кай в десять минут двенадцатого подчеркнуто небрежно появился в дверях.

— Да, ну и что? Я тоже уже здесь. Он что-нибудь говорил?

Моника попыталась презрительно фыркнуть, что в ее исполнении было похоже скорее на икоту, и Кай ухмыльнулся:

— Сделай нам два кофе, пожалуйста.

— Я ему уже один сделала.

— Все равно сделай нам два кофе. Если ему это покажется слишком много, он может тайком вылить его в горшок с геранью.