Бухнув себе в чашку две с горкой чайных ложки кофе и столько же сахара, режиссер пододвинул через стол обе банки Гурову. Тот снизил дозы наполовину и подставил чашку под подоспевший кипяток. Разлив воду и размешав кофе, Кацнельсон сделал первый глоток и одобрительно крякнул.

– Так чем же вас, товарищ милиционер, заинтересовала моя незначительная персона? – вопросительно взглянул он на Льва Ивановича. – Судя по тому, что вы служите в славном уголовном розыске, а совсем даже не в ОБХСС, возможные экономические нарушения вам по барабану. А следовательно, мне приходится ломать голову, для каких нужд аж полковнику мог понадобиться какой-то там режиссер-поц из дерьмовой и дешевой телепрограммы. Надеюсь, чудовищное содержание нашего шоу не явилось предпосылкой к эпидемии самоубийств?

– Такого подразделения, как ОБХСС, сейчас не существует, – поправил собеседника Гуров. – Есть отделы по борьбе с экономическими правонарушениями.

– И от переименования сильно изменился профиль работы? – поинтересовался Кацнельсон. – Если бы я взял себе фамилию Ходжаев, вы бы поверили, что я узбек?

– Наверное, не поверил бы, – засмеялся Гуров. – И почему же, Иосиф Леонидович, вы обзываете свою программу дерьмовой? Я сомневаюсь, что кто-то покончил с собой после ее просмотра. Многим она нравится.

– Многим, но уж никак не мне, – сказал, как ножом отрезал, режиссер. – Дерьмо, оно и есть дерьмо. Даже если его густо намазать клубничным вареньем. Но давайте же, наконец, полковник, перейдем к делу, а то битых полчаса мы говорим совсем непонятно о чем. И назовите себя по имени-отчеству, а то от вашего звания у меня на языке постоянно крутится присказка преферансистов «полковник был большим пижоном и пасовал на трех тузах».

– Лев Иванович, – склонив голову, чтобы скрыть улыбку, представился Гуров. – Ну что же: к делу, значит, к делу. Так как вы точно заметили, что к экономическим преступлениям я никакого отношения не имею, давайте попробуем обратиться к чисто уголовным видам правонарушений. Короче, меня очень интересует все, что вы можете рассказать о Тимофее Олеговиче Зеленском. Вы, надеюсь, знаете такого?

Кацнельсон, поднесший к губам чашку с кофе, услышав фамилию Зеленского, поперхнулся и, выпучив глаза, с полминуты откашливался. После того как у него появился голос, Гурову пришлось выслушать более чем занимательную речь режиссера. Причем разнос, данный Нюсей милой ассистентше, свидетелем которого он был, более походил на разговор воспитательницы детского сада с шалившей в песочнице трехлеткой. Здесь и выражения были порезче, и определения – пожестче. А такие милые эпитеты, как «талантливая бездарь» и «кролик-маньяк», просто поразили Льва Ивановича своей краткостью и более чем удивительной точностью. Пожалуй, именно они ярче всего характеризовали Тима Зеленского как работника телевидения. По крайней мере, у Гурова сложилось такое впечатление.

Минуты через четыре пыл Кацнельсона-Нюси пошел на убыль.

Он начал повторяться. Неожиданно режиссер замолчал на полуслове, ненадолго задумался и с некоторым удивлением посмотрел на Гурова.

– Кстати, а почему вы интересуетесь Зеленским? Какая связь между ним и уголовным розыском? Неужели Тимоша так сильно набедокурил, что его знаменитый папаша не смог, как обычно, отмазать любимого сынка от наших славных органов? – спросил Кацнельсон.

– Увы, Тимофея Олеговича уже невозможно отмазать ни от органов, ни от чего иного, – покачал головой Гуров. – Его убили двое суток назад, и мне поручено расследовать это убийство. И папа, увы, уже ничем не поможет. А вы разве не слышали о случившемся?

– Нет, я всего три часа как приехал на студию с дачи. У нас был трехдневный перерыв в съемках. Я совершенно ничего не знаю, – несколько растерянно сказал Кацнельсон, и тон его голоса совершенно поменялся: – Ай вэй! Тима убили! А ведь такой талантливый мальчик был, правда, немножко не собранный и чуть-чуть шалун… Но кто же из нас в юности не шалил? Какому же шлимазолу пришло в голову лишать жизни цветущего юношу?

Гуров в общих чертах рассказал режиссеру об убийстве. Чтобы завершить портрет Зеленского в телевизионных интерьерах, уже весьма подробно и красочно описанный Нюсей в его пламенном монологе, задал несколько уточняющих вопросов, на которые получил исчерпывающие ответы.

Действительно, идея создания программы и сценарии первых выпусков программы «Корень жизни» принадлежали Тимофею Зеленскому. Более того, продюсером этого шоу в самом начале производства выступал его отец Олег Эдуардович.

Однако после первого успеха последовали едва не сорванные по вине Тима съемки последующих выпусков, дрязги и финансовые разборки. А его сексуальная неуемность – Гуров улыбнулся про себя, вспомнив «кролика-маньяка», – даже для привычного ко всему околотелевизионного бомонда и поклонниц сего вида искусства оказалась чересчур бурной. Будь на месте Тимофея кто-то другой, он бы давно забыл дорогу на телевидение. Однако с положением его папы приходилось считаться.

После нескольких скандалов со срывами шоу и домогательствами Тимофея едва ли не до всех его участниц – от приглашаемых знаменитостей до уборщиц – директор канала был вынужден пойти на компромисс. Программа пользовалась успехом, поэтому закрывать ее было обидно. Он оставил имя Тимофея в титрах и, соответственно, назначил весьма солидный гонорар как автору программы, с условием больше никогда не появляться в студии. Подобная синекура Тима вполне устроила. Он помахал всем ручкой и отбыл восвояси. И появлялся лишь в дни выплаты зарплаты. А потом и это делать перестал, так как гонорары ему начали переводить на счет в банк.