Последнюю фразу она умышленно произнесла по-французски, чтобы никто из окружающих не понял.

— Ни то, ни другое, ни третье, — отвечал Александр, галантно кланяясь, — просто я занят… Времени не хватает… Поверьте, я лишаю себя громадного удовольствия…

— Никаких отговорок и комплиментов я не принимаю, — восхитительно улыбнувшись, возразила пани Карлич. — Лучше приезжайте к нам сегодня, мы устроим им reunion [13] и отлично повеселимся, не правда ли? — обернулась она к двум нарядным спутницам.

Компаньонки поддержали хозяйку и подтвердили, что ожидается приятное общество. Александр был весьма польщен, и это не преминуло отразиться на его физиономии.

— Сегодня я к вашим услугам, — сказал он, когда пани Карлич на прощание протянула ему руку с красивыми агатовыми четками.

И он поехал в Песочную, потом зачастил туда, а так как дорога вела через городок, мимо Шлеминой корчмы, он всякий раз заглядывал в залу, и если ему случалось продуться в бильярд или его угощали приятели, он считал своим долгом отыграться или ответить на угощение и выставить бутылку вина и снова ехать в корчму.

Иногда он пропадал из дому на несколько дней; и вернувшись, бывал с женой то нежен и внимателен, то раздражителен и груб, разговаривал с ней резко и вскоре снова куда-нибудь уезжал.

Фаворит Павелек все больше и больше входил в милость, распоряжался хозяйством, продавал, платил работникам и исправно отдавал хозяину десятую долю выручки. Александр полностью ему доверился, превозносил его до небес, называл бриллиантом честности и проворства, хотя на самом деле мало верил в честность Павелка: просто был рад спихнуть на кого-нибудь свои обязанности, к которым охладел так же быстро, как некогда воспылал. Винцуня почти не выезжала из дому; она хозяйничала, читала, нянчилась с ребенком, и тут она часто сталкивалась со всякими трудностями, приходилось обращаться за советами к чужим женщинам, которым она к тому же не очень-то доверяла, и это ей было крайне неприятно.

Однажды ее осенило: «Надо достать какое-нибудь хорошее руководство по воспитанию, оно будет куда полезней, чем советы и поучения неумелых женщин». И подумала, что такие книги наверняка есть в библиотечке Топольского. «Может, написать ему и попросить у него книгу на время? — Ее бросило в жар при одной мысли об этом. — Нет! Как я смею что-нибудь у него просить?» И ей стало грустно. «Боже мой! — думала она, — почему же я не могу с ним видеться? Вот кто, без сомнения, мог бы меня многому научить из того, что необходимо для воспитания ребенка!»

И стали у нее всплывать в памяти некоторые разговоры с Болеславом, его мнения, замечания — казалось, совсем забытые; теперь они мерцали в ее сознании, как звезды, по-новому озаряя все прошлое. Она стала вникать и вдумываться в смысл его слов.

Она вспомнила все, что он говорил ей о призвании женщины и в особенности матери; о большом общественном значении семьи, о том, как важно правильно воспитывать молодое поколение и в какой мере должна в этом участвовать женщина. Она вспомнила, что, уже будучи женихом и невестой, они как-то заговорили об этом, и Болеслав сказал: «Теперь я не все могу тебе сказать, но, когда ты станешь моей женой, я скажу тебе больше, гораздо больше!» Винцуня живо представила себе лицо говорившего, его умные, смотревшие на нее с беспредельной любовью и надеждой глаза.

— Боже мой! — воскликнула она. — Почему же теперь, именно теперь, когда я стала матерью, когда мое сердце испытало великое и святое чувство материнства и я осознала, как велика моя ответственность, рядом нет никого, кто бы меня научил, помог мне, посоветовал; кто хотя бы поговорил со мной о том, что меня больше всего занимает? — Она окинула взглядом пустую комнату: ребенок спал, а Александра не было дома.

Винцуня подошла к окну и долго смотрела в ту сторону, где находилась тополинская усадьба.

В эту минуту она не только не витала в облаках, не только стояла на земле, но уже видела, что находится на краю пропасти, и знала, что недалек черный день…

Примерно неделю спустя Винцуня сидела, как обычно, у кроватки своей дочурки, как вдруг служанка принесла увесистый пакет.

— Что это? — спросила Винцуня.

— Из Тополина, — ответила прислуга.

Винцуня с любопытством и нетерпением стала разворачивать пакет, руки дрожали от волнения. Как же она изумилась, когда увидела книги и по заглавиям на обложках поняла, что это учебные пособия по физическому и умственному воспитанию ребенка. В пакете лежала записка — всего несколько фраз, начертанных хорошо знакомым Винцуне почерком.

«Я знаю, что у вас ребенок, и хотя не сомневаюсь, что в вашей душе найдется достаточно любви и умения, чтобы правильно воспитать его, мне кажется, советы знающих и умудренных в этом деле людей тоже не помешают, и скорее даже напротив, помогут разобраться в некоторых сложных вопросах, с которыми вы столкнетесь на трудной стезе материнства. Поэтому я осмеливаюсь вам предложить несколько руководств, которые удалось собрать, мне они все равно не понадобятся. Надеюсь, вы не откажетесь принять этот маленький дар от старого друга».