Шрифт:
– Если я так же глупо проиграюсь еще раз, то я удавлюсь.
– Какой вздор ты говоришь!
– Отчего же? Это, говорят, очень приятная смерть. Что-то вроде чего-то… Смотрите, вот у меня про всякий случай при себе в кармане и сахарная бечевка. Я пробовал: она выдержит.
– О боже! Что ты говоришь! – и, понизив голос, она прошептала: – Avancez unе chaise!.. [5]
Молодой человек сделал комическую гримасу и опять молча показал на завешенную дверь.
5
Подвиньте стул! (франц.).
Дама сморщила брови и спросила шепотом:
– Что?
Молодой человек приложил ко рту ладони и ответил в трубку:
– Maman здесь подслушивает!
– И все это неправда! Ты очень часто клевещешь на свою мать!
Валериан перекрестился и тихо уверил:
– Ей-богу, правда: она всегда подслушивает.
– Как тебе не стыдно!
– Нет, напротив, мне за нее очень стыдно, но я ее и не осуждаю, а только предупреждаю других. Я знаю, что она делает это из отличных побуждений… Святые чувства матери…
– Approchez-vous de moi, [6] милый!
– Значит, вы не верите, что она слышит?.. Ну, я ее сейчас кликну…
– Пожалуйста, без этих опытов!
– Лучше поезжайте скорее домой, и через двадцать минут…
– Ты будешь?
Он согласно кивнул головой.
Она сжала его руку и спросила:
– Это не ложь?
– Это правда, но не надо царапать ногтями мою руку.
– Когда же я не могу!
– Пустяки!
– Поцелуй меня хоть один раз!
6
Приблизьтесь ко мне (франц.).
– Еще что!
– Но отчего же!
– Ну, хорошо!
Молодой человек поцеловал ее и встал с места: он очень хотел бы, чтобы его дама сейчас же встала и ушла, но она не поднималась и еще что-то шептала. Ее дальнейшее присутствие здесь было ему мучительно, и это выразилось на его искаженном злостью лице. И зато он взял ее руку и, приложив ее к своим губам, сказал:
– Lilas de perse [7] – это мило: я люблю этот запах!
Дама вспрыгнула и, сжав рукой лоб, покачнулась.
7
Персидская сирень (франц.).
– Что с вами? – спросил ее Валериан. – Спешите на воздух!
Она взглянула на него исподлобья и прошипела:
– Это низко!.. это подло!.. это бесчестно!.. После того когда я тебе это откровенно объяснила… ты не имеешь права… не имеешь пра… ва… пра… ва…
– Бога ради только без истерики!.. Вам нужно скорее на воздух!
– Воздух… пустяки… Я все это должна была выполнить…
– Ну да… и выполнила… Поезжай скорей домой, и все будет прекрасно.
При этом обрадовании она опять взяла его руку и прошептала:
– Ну да… О, боже! Но если ж я тебе уже все рассказала, для чего это так было нужно, то для чего ж говорить: «lilas de perse»! Ведь это низко!.. Я всем скажу… вот именно… как это низко… А я отсюда не уйду…
– Да, да! Пожалуйста останьтесь: maman сейчас придет.
И он встал с места, но она его удержала.
– Я верно схожу с ума! – произнесла она, приложив к бьющимся вискам тыльную сторону своих стынущих пальцев, и повторила: – Помогите! Я, право, схожу с ума!
Валериан испугался страдальческого выражения ее лица и начал ее крестить. Она с негодованием его оттолкнула и прошептала:
– Креститель!
– Что ж тебе надо?
– Мне? Унижения и новых обид! Мне нужно, чтобы ты был со мною!
– Но я же с тобою!
– О-о, конечно, не здесь!
– Ну и поезжай скорее домой, и я сейчас буду, и там падай, как хочешь.
– Как я хочу… Меня стоит убить!..
Она хотела сказать что-то еще, но вместо того поцеловала его руку, а он, с своей стороны, нагнулся к ней и прикоснулся губами к вьющейся на ее шее косичке.
Искаженное лицо женщины озарилось румянцем чувственного экстаза, и она поспешно закрыла себя вуалью и вышла. По ее щекам текли крупные, истерические слезы, и ее глаза померкли, а губы и нос покраснели и выпятились, и все лицо стало напоминать вытянутую морду ошалевшей от страсти собаки.
Она догадалась, что она гадка, и закрылась вуалем.
Когда она проходила мимо швейцара, тот молча подал ей, хранившееся у него за обшлагом ливреи, письмо с адресом «живчика», а она бросила ему трехрублевый билет и села в сани, тронув молча кучера пальцем.
– Инда земли не видит от слез! – заметил своему собеседнику швейцар. – А ему хоть бы что!
– Да, нонче себя мужской пол не теряют напрасно.
XI
Молодой Валериан собственноручно запер дверь за дамою и, возвратясь в гостиную, вынул из кармана панталон скомканные деньги и начал их считать.