Поцелуй был долгим и таким желанным, а потом раздался раскат грома - кажется, действительно мир рушился: она посмотрела в его глаза, о которых так мечтала, но вспомнила кто он. Из груди юноши вырвался стон, кажется он тоже все вспомнил. По щекам покатились слезы. Энджи вскочила с земли и побежала прочь, а тело так просило вернуться в его объятья...

А губы так молили о поцелуе...

А сердце проклинало чертов мозг, который по каким-то причинам не мог позволить ... по каким-то дурацким причинам.

***

Идти. Неизвестно, куда. Неизвестно, зачем. Просто вперед. Как можно дальше. Лишь бы не видеть. Лишь бы не слышать. Лишь бы не помнить. И плевать, что от себя не убежать. Можно хотя бы попытаться. Забыть на время, кто ты и зачем все это надо. Просто двигаться. Потому что если сейчас остановиться, непременно вспомнишь, что произошло. А вспоминать сейчас нельзя.

Энджи огляделась: каким-то невероятным образом она очутилась на набережной, рядом с любимым кафе. "Ну что ж. Значит судьба" - она усмехнулась и вошла.

За чашкой кофе можно все обдумать, а к концу второй окажется, что поцеловать врага - ну подумаешь, какая ерунда. С кем не бывает! Вот только сердце при мысли о поцелуе будет нехорошо сжиматься, но это ничего: сердце - мышца, мышца - дура, а дурам верить нельзя, по крайней мере, в таких ситуациях. И вообще. Куда деваются мозги? Ведь в экстремальных ситуациях они обычно работают. А сегодня словно специально - ни одной умной мысли за день. Мрак. Да вот проблема: мозг и сам ничего понять не может. Кажется эта дура, которая сердце, провела с ним воспитательную беседу и категорически запретила в такие дела соваться. И такое бывает.

А к третьей чашке можно забыть обо всем и заказать бутерброд. Еда, говорят, успокаивает.

***

А он остался сидеть под дождем, не понимая, что случилось, зная лишь, что сделал то, о чем так долго мечтал.

– Но ведь я ее ненавижу?
– это был глупый вопрос. С первого дня, когда Дин почувствовал этот запах, услышал этот мягкий смех, он стал ее ненавидеть, хотя, скорее, просто отчаянно пытался внушить себе эту ненависть, чтобы не замечать того, что с ним происходит. Конечно же, это ненависть. Отчего же еще при ее приближении могут так подкашиваться ноги и так стучит в висках... Но только почему она убежала? Возможно, ее ненависть такая же сильная. Так же четко отпечатались в мозгу эти слова: "Я ненавижу Дина Тревера".

– Но ведь ответила на поцелуй... Даже нет... Она...
– наверно проще сказать, что она ответила ненавистью на ненависть, по крайне мере именно так они оба называли свои чувства. Глупцы. Как же слепы бывают люди, пряча чувства от самих себя...

– Я ничего больше не понимаю. Я ненавижу ее. Я хочу ее уничтожить, тогда какого же черта мне так нужно, чтобы она была сейчас рядом? И этот поцелуй...
– мысли сошли на нет. В памяти остались только ее губы, ее руки, прижимающие к себе, словно боясь, что он уйдет или растворится, как бесплотный призрак, как мечта. Он поднял глаза, и понял, что уже вес. мокрый. И вдруг на то место, где только что сидела она, упал лист, последний лист, который все видел. Дин, не понимая, что делает, поднял его, осторожно разгладил на колене и положил во внутренний карман пиджака, словно этот лист сможет спасти его от безумия ночи и страха, что все это лишь приснилось.

Глава 5. Выйти из-под контроля... или Пристрелите меня что ли, кто-нибудь

Утро началось погано... Вернее, как утро... Всю ночь Чарли и Дин просидели на кухне, отходя от долгих разговоров со всеми родителями сразу. Дурдом "Ромашка". Их последний день в полюбившейся уже квартире был грустным и на удивление мрачным. Утром ребята почти не разговаривали. Все сказано было ночью.

– Зато мы теперь точно знаем, что не пропадем, что бы не случилось, - внезапно заявил Чарли, подходя к двери.

– Не пропадем, - согласился Дин, и похлопал друга по плечу, а потом...
– Извини, что так получилось. Я идиот. Если б сдержался, мы бы смогли...

– Да забей ты уже!
– взорвался Чарли.
– Полночи тебе мозг вставлял, так и не вставил. Ты все правильно сделал. Так надо было сделать. Я бы больше злился, если бы ты просто прошел мимо. Ну поживем мы еще немного с предками. Так недолго же. Ровно до совершеннолетия. А потом шмотки в зубы - и прощайте, родные пенаты, я буду вас вспоминать. Пошли давай.

– В зубы?
– внезапно уточнил Дин и ухмыльнулся.
– Мои зубы точно не выдержат.

– Орбит жуй!
– усмехнулся друг и взял Дина за руку.
– Ничего. Мы справимся.

– Думаешь?

– Уверен!
– и они вышли из квартиры, прощаясь с полюбившимся местом навсегда.

***

Джессика сидела за партой, подперев голову сжатым кулачком, и не реагировала на внешние раздражители.

"Что за фигня!!!" - крутилась в голове одна и та же мысль. Давно крутилась. Успела уже порядком надоесть, вот только от этого понятнее ничего не становилось.