Далека дорога под стальным огнем.

С волками жить – по-волчьи выть – не для меня.

А стая прет и прет на линию -

Линию огня.

В общине волчьей, по закону, нападай и не шали,

Но вдруг хвосты поджали, замерли…

Ну, на тебе, а так красиво шли.

(IceCreamOFF- СТАЯ)

Глава 1

Орима. 12 июля 977 года.

Мэри крутит обручальное колечко и искоса поглядывает на меня. Отмечает мою реакцию на известие о ее помолвке. Глупенькая, как я могу ее осуждать? Пятнадцать лет прошло после смерти Мэттью.

– Ты не подумай, я не разлюбила его. Просто устала быть одной. У меня, кроме вас с Вики, никого нет. Я даже кошку завести не могу со своей работой.

– Муж – не кошка, как-нибудь вытерпит твои командировки. Но у меня есть к тебе одно дело. Если согласишься, вообще никуда уезжать не придется.

Мэри заинтересованно морщит нос, сползает с кресла на пол. Она всегда так у нас сидит – на ковре в позе лотоса. Забираю со столика мартини и бокалы и тоже перемещаюсь на ковер. Как давно мы так не сидели.

– Ну, - с вызовом говорит Мэри, - наливай, иначе не расскажу, что узнала.

– Что ж ты такое узнала? – очень надеюсь, что улыбка получилась непринужденной.

Пару месяцев назад я попросил ее разузнать что-нибудь про магические практики нарьягов, в том числе про обряд «обретения духа». Я не очень понял, что имел в виду пленный нарьяг на базе Штормзвейга, а Шику, стоило мне упомянуть о словах пленника, наотрез отказался говорить на эту тему. Я не стал настаивать, боясь ворошить страшные воспоминания парнишки, а он еще несколько дней «приглядывал» за мной, ходил хвостиком, заглядывал в глаза. Беспокоился отчего-то.

После окончания войны Мэри провела в Нарланде больше года, исследовала храмы и пещеры, работала параллельно с археологами, этнологами и прочими ребятами, которые дорвались до новой неизученной раньше расы.

– Что-то такое, что на трезвую голову рассказать невозможно?

– Зришь в корень, друг мой! – невесело смеется Мэри, принимает из моих рук бокал и задумчиво крутит в худых пальцах. Колечко болтается на безымянном, руки у нее такие хрупкие, что, наверное, не нашлось подходящего кольца.

– Посоветовать тебе хорошего ювелира?

– Нет, - отмахивается Мэри, делает глоток, - пускай болтается. И давай…

– Давай.

– За тех, кто навсегда в нашем сердце, - наши бокалы сталкиваются. Тост не меняется из года в год. Хоть что-то в этой жизни остается неизменным.

Мэри поправляет сползшую лямку легкомысленного топика и ставит бокал на пол, собираясь с мыслями.

– В общем, - говорит она, - есть у нас такой мистер Нордстром из Лигонского университета. Не из военных: к нам, как лаборатории под Нар-Крид взорвали, стали и штатских пригонять. Да они и сами рвались, такая диковина – реликтовый народ, магические практики, жертвоприношения… И все это в современном мире. В общем, от всякого рода спецов продохнуть стало невозможно. Каждый камушек, каждую вонючую свечку изучили. А этот Нордстром как раз специализировался на племенных обрядах нарьягов, благо народ, хоть и реликтовый, а письменностью и технологиями владеет. Осталось много записей, и сами жрецы только поначалу гордо молчали, а потом стали очень даже охотно контактировать с военными. Да и ученым все свои тайны выкладывали, некоторые не очень понимали ху из ху. Так что я у него спросила. Он сначала не хотел рассказывать, все интересовался, откуда я знаю про этот обряд.

– Ты же ему не рассказала обо мне?

– С ума сошел? Кто бы поверил?

– Рагварн поверил.

– Командор крепкий мужик, - с уважением кивает Мэри, - а я вот, когда ты мне признался, неделю только со снотворным засыпала. Ты слушаешь дальше?

– Слушаю, - делаю большой глоток и тоже отставляю бокал. Руки закидываю за голову, чтобы не выдать волнение.

– Когда я попросила Нордстрома рассказать про обряд, оказалось, что он сам не до конца вник в его суть. Позвал переводчика, попросил килограмм шоколада – у меня, заметь. Так что с тебя шоколад.

– Как скажешь.

Мы оба делаем вид, что ничего особенного в этом разговоре нет.

– Прижали одного из жрецов, из тех, кто постарше, хотя по ним не поймешь… Короче, он сказал, что обряд «обретения духа» у них из разряда сакральных, то есть происходит все внутри одного рода.

– В каком смысле?

– Ну, в семье, или небольшом сообществе, где все друг другу родственники.

– У них же не было семей, они детей забирали в деревнях, - удивляюсь я, вспомнив рассказы Шику и Тани.

– В последние несколько десятилетий так и было, но прежде нарьяги жили большими семьями, кланами. И правильно твой обряд называется «обретение духа рода», чувствуешь разницу?

– Пока не очень.

Сердце колотится, что-то темное, душное поднимается изнутри. Хотя сейчас-то чего бояться? Все самое страшное, что могло произойти, давно произошло.

– Как объяснил жрец, нарьяги шли на это добровольно. Чтобы защитить семью. Обычно почетная роль доставалась главе рода или его старшему сыну, то есть самому сильному, храброму и прозорливому мужчине клана. В результате обряда жертва умирала, а дух навечно оставался привязанным к своему роду. Считалось, что дух мог определенным образом влиять на события, предупреждать об опасности, давать советы. Есть версия, что дух рода может превращаться в тотемное животное и в таком вполне материальном виде вмешиваться в события, но наш консультант в это не особо верил.