Шрифт:
— Так не бывает. — Линго погладил камень пальцем. — И это не так. Если бы вам действительно нечем было платить, Мироздание не потребовало бы Широкого Круга и не подсказало суть жертвы.
— Мы даже не нищие — еще хуже, — пугаясь эха своих слов, выдохнула Тейчан.
— А ведь и впрямь ничего… — задумчиво почесал затылок силач.
— Вот такие дела… — развел руками Норкрион. — Остались только борьба и вечная ненависть…
Ветер за окном поменял направление, капли застучали по стеклу.
— Тише! — воскликнул Линго, отдергивая руку от камня.
Кристалл горел ярче очага.
— Что он сказал? — привстал на месте Рианальт.
— Наша борьба? — не будь миг настолько драматичен, вид вытаращившего глаза Гихора смотрелся бы комично.
— Что-что мы должны отдать?! — грозно насупился Тапранон.
— Я так и знала! Так и знала — он придумает что угодно, лишь бы увильнуть!!!
— Я не властен над этим камнем так же, как и над собой. — Спокойный тон Линго был холодней дождя. — Вы все видели знак?
Ровность тона не уничтожает жестокость слов.
— Но как же так?.. Как же так? — Здоровяк Тапранон снова был похож на обиженного ребенка.
— …И я вовсе не утверждаю, — продолжил Линго и поднял руку, призывая к молчанию, — что Дар — именно ваша борьба. Было названо два слова. Не только это.
— Да не было же! — сердито топнула Тейчан.
— Было. Норкрион, повторите, пожалуйста, полностью вашу фразу.
— Я сказал, что у нас остались только наша борьба и… И…
— …Ненависть! — подхватил Линго. Кристалл на мгновение осветил комнату вспышкой молнии, но тут же умерил яркость до уровня фонарика. — Вот он — ваш Дар! Пожертвуйте ненавистью! — Линго с нежностью посмотрел на волшебный свет. И лицо его тоже просветлело. — Вот и все… Теперь вам пришел черед действовать.
— Но… — Норкрион потряс головой, как бы отгоняя наваждение. — Разве это возможно? Как?!
— Подумайте над этим наедине с собой, — светло улыбнулся Линго. — И добейтесь того, чтобы она ушла…
— Но это же… для этого надо заново родиться!
— Надо — так родитесь заново. Дар назван!
Линго ждал их возвращения терпеливо и долго, но дом молчал, будто вымер, — звуки сбежали из него, чтобы не мешать ничьим раздумьям. Дождь и тот утих.
Не один час прошел, прежде чем Линго нехотя (временная комната успела сделаться для него своей, обжитой) добрел до двери, выходить за которую ему вовсе не хотелось.
На полу у стены, прямо напротив порога, сидел Гихор. При виде Линго его взгляд заметался, желая скрыться хоть на миг, и нашел-таки убежище под опустившимися веками. Силач Тапранон возвышался над ним горой, оседлав единственный в доме стул со спинкой, уцелевший, видно, с незапамятных времен.
Линго уже и раньше отметил, что между ними наметилась какая-то близость. Возможно, этих двоих объединило опасное путешествие и выпавший на голосовании общины жребий, но могло быть и так, что остальные вошедшие в Широкий Круг духовно были от них намного дальше. В любом случае, под-ростка-сироту и учителя воинов тянуло друг к другу.
— Поговорим?
Линго нарочно обратился неконкретно, но адресат и сам догадался, о ком идет речь. Не открывая глаз, подросток утвердительно мотнул головой.
Линго прислонился к косяку (стоять ему все же было больно), а затем и вовсе присел на корточки.
— Я понимаю, задача не из простых. Своими чувствами, пожалуй, управлять труднее, чем чужими. Но, может, стоит разобраться, а? Если есть ненависть, есть и ее причина. Попробуй спросить себя, почему ты, именно ты лично, ненавидишь Правителя?
— Так как же! — Гихора поражала необходимость искать причины само собой разумеющимся вещам. — он ведь… вообще… это… такой!
Переход от запальчивости к растерянности получился настолько резким, что подросток устыдился.
Он прекрасно понимал, что ненавидит Правителя, но не знал ни одного слова, которое могло бы толково объяснить — почему.
— Тейчан тоже всех потеряла, — подсказал Линго. — Но некоторые относятся к своим утратам как к части нормального хода вещей. Тяжелого, удручающего, мучительного — но естественного…. А если бы вместо Пермангира при власти был кто-то другой? Если бы твоих близких унесла болезнь?
— Но ведь… Это же он виноват!
— Слушай, парень… Я уже слыхал подобные слова. Но все равно: чтобы повлиять на нечто, это «нечто», надо хорошо понимать. Давай, постарайся объяснить мне (хотя на самом деле — себе), почему ты ненавидишь. Четко объяснить, так, чтобы я, слушая, проникся твоей злостью. Но с условием, что это будет доказательно и чтобы я поверил: причина в том человеке, и только в нем. Горе, боль, злость — они порождают друг друга, накапливаются и требуют выхода. Иногда выбирают любую мало-мальски пригодную мишень, которая не обязательно является той единственной настоящей. Может, так произошло и с тобой?